Хроника его развода (сборник) - Сергей Петров

У майора не было времени слушать его откровения. Он собрался было вытащить руку из кармана, чтобы приобнять Сашку и отвести в сторонку, но привычным, свободным движением сделать этого у него не получилось.

Рядом с майором стоял цыганёнок. Тот самый. Стоял, взявшись за рукав майоровой форменной рубахи, и смотрел в его лицо.

– Она больше не будет.

«Что за номер?» – опешил майор и подумал, что сейчас начнётся привычная для цыганской мелюзги процедура – попрошайничество.

Но мальчик не клянчил денег. К величайшему майора удивлению, он – благодарил.

– Правда не будет. Мы к бабке в Ростов уедем. Я в школу пойду, она – работать. Честно, дяденька…

Майору сделалось так странно, что показалось, будто стоит он здесь – бугай бугаём, высокий, мощный, как ледник, а от слов этих сейчас начнет таять и не станет его вовсе.

«Что ж ты смотришь на меня? – затосковал он. – Зачем? Или это штучки ваши цыганские – смотреть, смотреть, а потом взять и стырить что-нибудь?»

Захотелось вдруг, чтобы влез цыганёнок к нему в карман, а он перехватил бы его руку и отвесил смачный подзатыльник. А потом бы взял свою сотню да и ушёл восвояси.

Но нет. Майор видел, что мальчик говорит правду и ничего красть не собирается. Не было в этом взгляде ни вороватости, ни обмана. Он стоял сам по себе, белая ворона, безразличный участникам спектакля, каждый из которых знал свою роль назубок. Сколько их, таких, алчущих, повстречал в этих стенах майор! Потерпевшие, подследственные, свидетели, менты, адвокаты. Истеричные, лживые, продажные… Одно огромное стадо с локальными противоречиями внутри. И как же не похож на них этот пацан! Простой цыганёнок, до которого никому нет дела.

Майор смотрел в его глаза и видел надежду, целое море надежды, в котором его практичность и цинизм утопали без вариантов, а самого относило чёрт знает куда. Может быть, в книжное детство, населённое благородными индейцами, а может, и ближе, в молодость, когда он, выпускник вышки, стоял один против двух ножей в пьяной общаге и не помышлял о дарах.

Ты не хочешь быть стадом, майор, говорили ему эти глаза, так не будь им. Только по-настоящему не будь, по-честному, ладно?

Майор потрепал его вихрастые волосы, и губы паренька тронула улыбка. Дальнейшие действия были предопределены.

Он бесцеремонно вытащил из Сашкиного кармана добрую охапку купюр и вложил мальчику в ладошку. Потом сгрёб Сашку за воротник, рывком притянул к себе, и без пяти минут барон чуть не произвёл анальный выхлоп от внезапного приступа страха.

– Не мешай им. Пусть едут, куда хотят. Понял?

– Да, командир, – испуганно закивал Сашка.

– Обманешь – наркоту найду у тебя и оружие. Лично у тебя! Уяснил?

– Уяснил, уяснил…

Майор отпихнул от себя Сашку и вошёл в казённый дом, отгородившись от цыганского мира тяжёлой дверью с решёткой.

– Чё, Серёга, – спросил у него хмурый Петро, – отпустил?

– Отпустил.

– И за что процесс?

Сергей подмигнул дежурному и хлопнул по плечу.

– За глаза, Петюня. За глаза.

Петро печально ухмыльнулся. Он знал: если мент берёт незаметно, то не делится никогда.

– …Ты просто зверь, Стасик… Ты секс-машина… Ты…

Хрипловатый такой голосок. Снова и снова. Он не желал удалять эти слова из памяти. Для него, пятидесятилетнего, эти слова были чем-то вроде почётной грамоты. Слова, произнесённые проституткой.

Молоденькая, голубоглазая, миниатюрная. Машенька. На вид ей не больше восемнадцати. Или двадцати. Два года (по её признанию) трудового стажа. Она лежит посредине громадной гостиничной кровати, зажав одеяло меж длинных ног, порочно улыбаясь. Элитная, крашеная блондинка. Такие, как она, пятнадцать тысяч в час стоят.

– А ты как думала, – хвастливо отзывается он, стоя в трусах у открытого окна, – я ещё и не то могу.

О, да. Стасик, Станислав Михайлович Немчинов, прокурор одного из самых крупных районов города Х., он может многое в этом городе.

Вдыхает Станислав Михайлович холодный осенний воздух полными лёгкими. Наслаждался утренним пейзажем. Пустынная улица, кленовые листья на серых камнях мостовой. Длинная, извилистая мостовая уползает змеёй вдаль, вплетаясь нитью в синее полотно Амура. «Дальневосточный край – земля удивительных людей» – гласит растяжка над мостовой. Тигр и медведь изображены на растяжке.

Мой район, моя земля, думает Немчинов с наслаждением. Хорошо ему, Станиславу Михайловичу.

Великолепный гостиничный номер! Просторный, светлый. Разбросана синевой прокурорская форма по всему номеру, объективов спецслужб Станислав Михайлович не боится. И проститутка Машенька, и номер предоставлены его поднадзорным, человеком глубоко порядочным, умеющим хранить тайны.

Виктор Алексеевич, так зовут поднадзорного. Начальник полиции района, старый кореш, не одна бутылка водки с ним выпита, не одно дельце обстряпано. Уверен в нём Станислав Михайлович, как в себе. Ну а для подстраховки, так сказать, держит в своём сейфе на кореша компромат. Жизнь такая, положено так. Ему, корешу, об этом Станислав Михайлович никогда напрямую не говорит. Человек корректный, порядочный, он не хочет нанести другу моральную травму. Намекнул пару раз, и всё. Для тонуса, не перегибая.

Виктор Алексеевич лично ему эту девочку подогнал. В ресторане, на дне рождения одного предпринимателя. Уставший Станислав Михайлович был, на нервах. Пятый день комиссия из Генеральной прокуратуры по краю рыщет, вот-вот к нему должны нагрянуть, гниды. Переживал эту ситуацию Станислав Михайлович сильно, пропускал через самое сердце.

– Машенька тебя успокоит, – заверил Виктор Алексеевич, – всё с ней забудешь, лично проверено!

И он согласился. Нервы тому причина. Ночью не уснуть, утром не проснуться, валокардин в правом кармане пиджака, корвалол в левом, таблетки какие-то синие – во внутреннем, жена с дочерьми – в Турции. Вот и согласился.

– А ты знаешь, – доносится до него с кровати, – я первый раз с прокурором трахаюсь!

– Хе, – крякнул Станислав Михайлович.

«Это потому, что прокурор – образец порядочности и неподкупности. Так у нас в присяге записано», – чуть было не сказал он, но вовремя себя одёрнул.

Если прокурор – образец, то он не образец, что ли? Или не прокурор? Херню бы сморозил, однозначно. Уберёг господь от конфуза.

И всё же (Станислав Михайлович поднял с пола синий китель, встряхнув, повесил на стул), интересно. Почему? Она, проститутка, работающая с элитой, как поведал Виктор Алексеевич, города, впервые трахается с прокурором. Как это объяснить?

Станислав Михайлович закрыл окно, нырнул под одеяло, кровать содрогнулась – сто пятнадцать килограммов живого веса было в Станиславе Михайловиче, положил ладонь на Машенькин живот.