Вторжение - Алексей Стрельцов

— Спасибо, Гулнар.

Маржанов сел на пустующую соседнюю кровать. В Елецкой ЦРБ всегда была хроническая нехватка койкомест, но для Володи каким-то чудом выхлопотали отдельный бокс на двух человек. Правда, без телевизора — его для развлечения вчера привезли мужики из ОВД.

Маржанов почему-то чувствовал себя неловко.

— Ну, как ты, брат?

— Да ничего, — Володя пожал одним, здоровым, плечом. — Руку знатно заштопали. Мне ожоги какой-то дрянью мажут, но она круто обезболивает. А вот плечо и нога, заразы… Такое ощущение, что туда кто-то нож засунул и постоянно прокручивает. Когда невыносимо совсем становится, укол делают.

— А сейчас?

— Терпимо. Как там наши?

Маржанов скорбно помолчал.

— Сегодня хоронили. Гончара и Муртазина. Обоих в закрытых гробах…

Володя покосился на его парадный мундир.

— Ты оттуда сейчас?

— Оттуда, — хмуро подтвердил Маржанов. — На кладбище с мужиками говорил. Вроде бы Акулова нашли. В смысле… фрагменты тела.

— Фрагменты?

— Разорвало его вроде тоже… — Маржанов помолчал. — На улицах сейчас тишь да гладь. Все алкаши и гопники, все наркоманы — весь город затихарился. Как пустыня просто. Во временном отделе обезьянник соорудили. Так за сутки только одного человека доставили. Даже в нашей сонной деревне такого спокойствия не было никогда.

— Погоди. Все эти из Москвы и из Города свалят — а они ведь когда-нибудь свалят? — и все вернется.

— Все, да не совсем, Вован… Определились уже с местом, где новый отдел будут строить. На Южной. На пустыре, где Сашко и Гузаревича подстрелили. Точнее, рядом. А на том месте аллею собираются отгрохать вроде. С памятником. Всем, так сказать, погибшим при исполнении…

Маржанов замолчал. Тема для разговора была сама по себе паршивой. А в случае с Володей — еще и болезненной. Но он все же спросил:

— А старая стройка?

— Там вообще некруто все. Наш нач, короче… Генералы из Города понаехали. И быстренько все смекнули. У них там дебет с кредитом не сошелся. В общем, наш шеф деньги и стройматериалы налево уводил. Коттедж себе строил, прикидываешь…

— Охренеть.

— Не то слово.

— И где он сейчас?

— Догадайся. После того, что было… Закрыли уже. Временно исполняющий обязанности нача отдела Гензер. — Маржанов при этом покосился на Володю. Сообразив, что это еще не все, Володя уточнил:

— А кто нач угрозыска?

— Твой батя.

Володя нейтрально хмыкнул. Маржанов испытующе смотрел на напарника.

— Он был у тебя?

— Заезжает каждый день.

Володя чуть улыбнулся, понимая, к чему Маржанов клонит. Но разговаривать о своих отношениях с отцом он не собирался. Володя и сам не понимал, что будет теперь. Одно он знал наверняка — после тех двух с половиной часов в заблокированном бандитами здании ОВД их с батей отношения никогда больше не будут такими, как раньше. Какими они будут? Жизнь покажет.

— Узнали что-нибудь про тех уродов? По телеку пока не говорят ничего, я все обсмотрел.

Маржанов вздохнул.

— Узнали… Слышал когда-нибудь про Князя?

— Какого именно? Я про многих слышал. В школе.

— Про этого Князя в школах пока не говорят… Авторитет. Из Города. Очень влиятельный, говорят, и крутой. По слухам, его какие-то воры из Москвы даже смотрящим по нашей области поставили.

— Офонареть, — сказал Володя.

— Его тамошний отдел оргпреступности потрепал сильно, — продолжал Маржанов. — Накрыл несколько точек, повязал пару бригад… В общем, кислород перекрыл. Князь стал загибаться, ему конкуренты начали на пятки наступать. И Князь решил ва-банк пойти. Вложил все бабки в крупную партию наркоты, чтобы дела поправить. Он поставлял героин через нашу область в Центральную Россию, как я слышал. И заказал он через какую-то группировку из Таджикистана очень большую партию афганского героина. Это был его последний шанс, чтобы подняться и вернуть себе влияние, понимаешь? Все обговорили. А партия потерялась по пути. Не дошла. Те уроды, которые на отдел напали… Часть из них приехала в Елецк для, так сказать, расследования.

— Найти пропавший героин?

Маржанов кивнул.

— Ага. Они стали ходить по барам, подкатывать к наркошам и торчкам… В общем, пробивать тему. И так узнали, что в Елецке несколько барыг стали толкать по-дешевке очень чистый и качественный героин. А дальше… дальше ты знаешь.

— Мда… — Володя помолчал. — Его задержали?

— Исчез. Но у нас же сейчас весь Елецк кишит начальством и важняками из Города и из Москвы. Опера шепчутся, что вроде как он не просто так исчез. Товар-то Князь так и не получил. Ни грамма. А костяк его бригады перебили. Так что… Кто-то из своих его и завалил.

— Собаке собачья смерть.

— Без базара, — согласился Маржанов. Повисля тягостная тишина. Чтобы ободрить напарника, Маржанов жизнерадостно поведал: — Зато к середине осени новый ОВД обещают уже сдать. Всего пару дней прошло, а прикинь, там уже работу начали. Фундамент роют, дорогу прокладывают… Утром, говорят, какой-то замгубернатора из области приезжал, проверял.

— Вот что значит «жареный петух в одно место клюнул».

— Еще как клюнул, — вздохнул Маржанов. И, не выдержав, похлопал Володю по плечу. — Б… дь, брат, если бы ты знал, как мы все тогда… Мы думали, что в живых один батя твой оставался. Тебя уже похоронили. А потом, когда СМСка от твоего бати пришла… Гензер хай поднял на всю улицу. Выдернули решетку, разобрали стену. Так было быстрее, чем тушить дежурку и добираться до обезьянника через нее. А там вы…

Подбородок Маржанова невольно задрожал. Володя знал — рассказал отец — что в ту ночь Гулнар рванул с Володей в больницу в «скорой». И не отходил от врачей до утра, пока они после кучи анализов и трех операций не заверили Маржанова, что Владимир Буров будет жить. Володя благодарно кивнул, хлопнув его по руке в ответ.

— Ладно. Хорошо все.

— Да. Все хорошо. Кстати, тебе отец рассказывал, кто в обезьяннике куковал все это время?

Володя поморщился.

— Вроде алкаш там какой-то был. В отрубе.

— Ярошенко. Помнишь?

Володя помнил. «Кошкин дом». Грязные темные коридоры. Полу-вменяемого алкаша в майке-алкоголичке. И девочку Машу с большими испуганными глазами. У Володи даже сейчас защемило сердце. Всю свою жизнь он наиболее эмоционально реагировал именно на детей. На никому ненужных детей, которые влачили существование в доме пьющих опустившихся родителей.

— И что он?

— Догадайся, что. Помер. Угорел. Врач говорит, он даже не проснулся. Так и сдох, как собака, в пьяном угаре.