Пассажирка - Александра Бракен

– Мисс Спенсер! – прошипел он в тишину. Перед ним встала река, мерцающая синяя линия, жаждущая искупаться в солнечном свете. Куда она пропала? Ему померещилось?

Нет… он снова нашел дорожку следов. Все-таки Айронвуд был прав: Этта пытается обмануть его, уйти под покровом ночи без его ведома. Без сомнения, разгадав истинный смысл письма матери.

Пока он проталкивался вперед, трещащее электричество покусывало кожу.

Он знал это ощущение. Проход уже не пел в его ушах, но из-под тихого щебета птиц проступал мощный гул: слабое обжигающее шипение, напоминающее мгновение после вспышки молнии над морем, когда на мачтах и парусах танцуют редкие бело-голубые огни.

Арка прохода брезжила впереди на берегу, где земля встречалась с рекой. Он рябил, как будто кто-то только что через него прошел.

– Чертов дурак, – выдохнул он, потирая руки над головой, чтобы сбить страх. Мгновение он раздумывал, как поступить. Времени вернуться в таверну и забрать вещи не было. Она может пропасть с концами или, что еще хуже, пораниться или умереть, пока он вернется в «Горлицу» и расскажет Айронвуду, что стряслось.

Николас покачал головой. Старик дал ему четкие инструкции завоевать доверие девушки и любыми средствами вернуться с астролябией, что казалось невозможным, если ему придется приволочь ее обратно. Она засомневается в его мотивах, тогда как ему необходимо полное доверие. И он не мог предугадать, какое наказание Айронвуд наложит за это на нее, ее мать или их обеих.

Он подписал договор с Айронвудом, и они оба знали наказание за провал; Николас понимал, что старик догадается, что случилось, проснувшись через несколько часов и обнаружив, что они пропали. С другой стороны, в конце концов, для старика главное – чтобы они вернули ему астролябию. Что всегда говорил Джулиан? «Лучше просить прощение, чем разрешение».

Брат по-прежнему был у него на уме, когда Николас глубоко вздохнул и решительно двинулся к проходу, подавляя настороженность. Сколько времени он не испытывал этого ощущения, когда проход окутывает кожу, кости, выдавливает воздух из легких? Более года. Достаточно долго, чтобы заставить его глубоко вдохнуть.

«Давай, Ник, – раздался у него за спиной принесенный ветром голос Джулиана. – Нас снова ждет путешествие».

И, последний раз вдохнув воздух своего времени, он шагнул вперед, отдавшись давлению опустошающей тьмы, и время закрутилось вокруг него.

Этта пришла в себя под симфонию бьющегося стекла, услышав звон на долю секунды раньше, чем почувствовала, как осколки рассекают кожу. Боль украла дыхание и обратила мир вокруг в песок. Именно когда она была уверена, что сумела обрести контроль над обстановкой, зрение и осязание снова уплыли в небытие. Она задрожала, борясь с беспамятством. Прилипчивое давление прохода не отпускало, даже когда ее вырвало.

Теперь она знала, почему не могла вспомнить, что произошло во время путешествия с Софией – как она попала на корабль, пройдя через проход.

Нет – она цеплялась за слова, заставляя слезящиеся от боли глаза открыться – не отключайся…

Этта застряла между обугленными балками и чем-то, выглядевшим выбитой оконной рамой, прижатая к ней, как сброшенная сверху кукла. Она осторожно пошевелилась, извиваясь, пока ноги не коснулись земли. Ткань затрещала – правый рукав оторвался от плеча, – и за мгновение перед тем, как колени под ней подогнулись и мир снова погрузился во тьму, странный холодок пробрался под кожу и превратил кровь в лед. Щека ударилась о бетон, а дальше она уже ничего не чувствовала.

Сперва она отметила тепло, нежное давление прикосновения. Очнувшиеся ноги и спину ломило, ободранная правая щека горела болью. В воздухе пахло дымом пожара, но также… Сквозь ресницы она увидела темную голову, склонившуюся над нею, очищая ее правую руку от грязи и крови. Лицо Николаса было осунувшимся, потрясенным, пока он трудился, и горло Этты сжалось, когда он осторожно поднес ее руку к губам, словно для поцелуя, и теплое дыхание защекотало кожу. Вместо этого, покачав головой, он бережно опустил руку ей на живот. Несмотря на засевшую внутри боль, Этта позволила себе почувствовать укол сожаления.

И тут-то вспомнила.

В панике Этта попыталась пошевелить ногами, подтянуть их под себя. Если он здесь, значит… она не сбежала. Айронвуд узнает, что она попыталась выйти из игры. И ее мама…

Он убьет ее.

Не надо было убегать… ей следовало быть более осторожной. К чему все это, если Сайрус убьет ее мать, пока Этта будет за много столетий и материков, не в силах защитить ее?

Мне пришлось пойти на риск… я должна была опередить его, опередить его крайний срок.

Но когда она закрыла глаза, на нее тут же уставились безжизненные глаза матери.

Так было лучше. Мама будет в меньшей опасности, если она сбежит без дозволения, чем прождет и в конечном итоге опоздает. Сам воздух, казалось, тикал обратным отсчетом.

– Мисс Спенсер? – голос Николаса прогремел в ушах. – Вы меня слышите?

Этта всю дорогу пыталась открыть глаза, вбирая его лицо, остатки разломанного потолка и небо над ним. Не зная, что еще сказать, она выдавила:

– Оʼкей?

Облегчение на его лице сменилось раздражением:

– Вы хоть представляете, что могли умереть… или еще хуже? Какого черта вы думаете? Или не думаете вообще?

Этту опалил гнев:

– Занимайтесь своими… делами.

Нужно пошевеливаться… найти астролябию… добраться до мамы.

Но ноги по-прежнему не слушались.

– Вас следовало бы за это придушить, – продолжил он. – Ничего не болит, кроме щеки и руки? Я промыл раны, как только смог…

Она покачала головой. Кроме этого, все было хорошо. В основном.

– Голова кружится.

Он резко втянул воздух:

– Это путевая болезнь. С каждым проходом будет все легче. Пока, боюсь, придется перетерпеть.

– У-ужасно. – Этта попыталась подобрать под себя руки, чтобы оттолкнуться и хотя бы сесть. Если не считать источаемого им гнева на Николаса, казалось, путешествие совершенно никак не подействовало.

Она увернулась от его рук, когда он потянулся ей помочь, и попятилась назад по пыли и обломкам, пока не уперлась спиной в стену. Прохладное выражение скользнуло по его лицу, и ее вдруг захлестнуло чувство вины. Хотя такое казалось невозможным, Этта почувствовала себя еще хуже.

– Вы пытаетесь сбежать, – озвучил он очевидное. – Невероятно глупо. Вы действительно верите, что власть Айронвуда ограничена восемнадцатым веком? Если больше не о чем, позаботьтесь о своей матери! Стоит ему узнать, что вы его ослушались, и он убьет ее.

– Я оставила записку с… с Софией, сообщив, что мне нужно уйти, чтобы успеть в срок… – Этта покачала головой. Она написала ее при свете луны и потом долго ждала, пока не уверилась, что страж за дверью заснул. – Я не могу сбежать от времени. – И не хочу, чтобы Айронвуд пустился за мной. – Вы не понимаете…