Пассажирка - Александра Бракен

Она знала, что рискует, что, быть может, наивно надеется, будто Айронвуд не накажет ее маму за то, что дочь сбежала без его разрешения, чтобы «успеть в срок». Этта чувствовала, что старик может отследить ее передвижения во времени. Ей требуется небольшая фора, чтобы обрести опору и избавиться от преследователей, доносящих о ее передвижениях, какие проходы она использовала. К сожалению, она не учла болезнь путешественника.

И Николаса.

– Объясните мне! – сказал он суровым, мертвенно-тихим голосом. – Объясните мне, почему вы рискнули ее жизнью… почему рискнули своей жизнью… отправившись без запасов или подготовки! Не думал, что вы идиотка!

Она стиснула челюсти, глядя на него. В руку словно бы впились булавки, когда к ней устремилась кровь, но она все же подняла ее, обшаривая землю в поисках сумки с вещами, «позаимствованными» из сундука в комнате Софии.

Похоже, они были в каком-то коридоре, только, возможно, слово «коридор» тут не подходило. Сводчатый каменный потолок с разбитыми световыми люками и длинными свисающими фонарями. Здесь были магазины – она увидела потрепанные стулья, обувь, сдутую с витрины. Окна второго этажа над каждым золотым с черным входом в магазин, казалось, разом распахнуло единым порывом.

– Вот, – указала она на валяющийся неподалеку кожаный мешок. – Я не п-пришла не-неподготовленной.

Что здесь произошло? Словно бомба разорвалась; все было сырым, как будто тут только что потушили огромный пожар. «Где я?» – подумала она; паника грызла дыру в ее сердце. Она услышала далекие голоса с четким британским акцентом, слишком далекие, чтобы разобрать.

Николас перебирал сумку.

– Швейные ножницы, гармошка с выгравированными инициалами Софии, зеркальце, несколько кусочков золота, письмо вашей матери…

Этта усмехнулась.

– …Нижнее белье, яблоко и револьвер, – закончил он, закрывая сумку. У Софии не было по-настоящему современного «нижнего белья», но один комплект, найденный Эттой в сундуке, подбирался настолько близко, что на лучшее грешно было и рассчитывать.

– Что мне еще пригодится? – невинно поинтересовалась она.

– Вода. Карты. Список известных проходов. Соответствующая эре одежда. Патроны к револьверу. Вы хоть знаете, как пользоваться оружием?

Тут он явно загнал ее в угол.

– Если вы попытаетесь меня вернуть, я…

– Что, мисс Спенсер? – присев перед ней на корточки, спросил Николас. – Свирепо на меня посмотрите?

Эттина рука сомкнулась на осколке лежащего поблизости стекла. Выражение лица Николаса изменилось; его глаза помрачнели, глядя сначала на ее импровизированное оружие, потом – ей в лицо. Она не сникла под давлением его взгляда, но уставилась в ответ настолько вызывающе, насколько могла с распухшей вдвое щекой.

Он сдался первым, его лицо смягчилось. Сев на ближний кусок развалин, он вытащил сложенный платок.

– Вы снова порезались, пиратка.

Через мгновение Этта опустила осколок и позволила ему приложить теплую ткань к ее ладони, глядя, как его большая рука обхватывает ее.

В груди что-то сжалось, когда она попыталась подобрать правильные слова.

– Почему вы мне не сказали? – тихо спросил он. – Вы взяли с меня слово не уходить, не объяснившись. А сделать то же самое для меня?

– Простите. – Об этом она не подумала. Кинжал вины, вонзенный в живот рукой страха, провернулся еще раз. – Не хотела тратить ни секунды, когда он может навредить маме, убить ее. Думаю, Айронвуд дважды подумает, прежде чем тронуть ее, пока я не вернусь с астролябией. Ведь, если он причинит ей вред, мне станет нечего терять, верно?

Николас кивнул:

– У него есть и другие способы навредить вам.

– Но не заставить меня. И… – Этта замялась, не зная, стоит ли говорить ему о другом стимуле, горящем внутри нее. – Я рассказывала вам про Элис… Закончу здесь и вернусь к ней.

Николас снова присел перед нею на корточки, глядя на тот клочок неба, что они могли разглядеть. Обычная поза, осознала она, когда он пытается собраться с мыслями. Скрыть выражение лица.

– Этта, вы не можете спасти ее.

– Почему же не могу? – не согласилась она, но сердце забилось при виде чувства вины и сочувствия, отразившихся на его лице. – Я просто должна вернуться…

– И изменить прошлое? – договорил он. – Временную шкалу?

Этта сжала челюсти.

– Меня это не волнует… не волнует! Айронвуд менял прошлое годами, а я не могу спасти одну жизнь?

– Нет, Этта, послушайте меня, – тихо сказал Николас. – То, о чем вы говорите, – не вопрос морали. Это физически невозможно.

Она отступила назад к стене, подальше от него, от его слов.

– София не говорила? Вы не можете пересечься с самой собой – вас не может быть двое в одном и том же месте, в одном и том же времени. Само время этого не позволит; вас выбросит из прохода раньше, чем вы попробуете пройти через него, – понизив голос, объяснил Николас. – Вот почему путешественники ведут журнал, чтобы запомнить даты и годы, в которых уже были.

Этта почувствовала, словно он окатил ее ведром ледяной воды. Грудь сжалась до боли – значит, она не сможет использовать проход, чтобы вернуться в тот день, перед тем как в Элис выстрелили? Да что там в тот день… она не сможет попасть в любой другой месяц или год, чтобы предупредить ее. А все потому, что там уже будет она прошлая.

– Она не объяснила, что проход соединяет годы, а не дни? – с нажимом спросил Николас.

– Что вы имеете в виду? – прошептала Этта.

Выражение его лица смягчилось:

– Понятно. Не объяснила. Даже если вы сможете найти другого путешественника, который использует этот проход, чтобы спасти ее, придется ждать целый год, чтобы это сделать. Проще представить каждый год как крошечные потоки, текущие параллельно друг другу в одном направлении, а мы перепрыгиваем из одного в другой. Мы покинули Манхэттен 22 сентября 1776 года. И прибыли сюда двадцать второго сентября какого-то – неважно какого – года. Вы понимаете?

Этта кивнула, не в силах ничего выговорить несколько долгих мгновений. Должен быть другой способ. Это не могло так закончиться. Элис не могла умереть… не для нее.

Мама придумает, что делать.

– Чистый лист… – медленно проговорила она. – Вот что Айронвуд имел в виду, называя меня так. Не потому, что я ничего не знаю, а потому, что нигде не была. Вероятность столкнуться с самой собой ничтожна. Так?

Он кивнул, коснувшись ее локтя.

– Вы ведь поняли?

Она задрала подбородок:

– Я поняла, но всегда есть другая возможность, другой путь, если как следует поразмыслить.

Он слабо усмехнулся, прикрыв глаза: