Кормилица по контракту - Татьяна Александровна Бочарова

class="p1">Валя придирчиво разглядывала себя в зеркале. Ей казалось, что-то в ее лице изменилось, притом не в лучшую сторону. Вроде и щеки бледней обычного, и веки припухли, да еще проклятый прыщик на носу! Нет, это никуда не годится!

Она схватила тюбик с тональным кремом и принялась тщательно замазывать прыщ, который существовал скорее в ее воображении. Трудилась Валя долго – Кира успела спуститься, распорядиться насчет обеда, позвонить матери, а она все стояла у трюмо, попеременно орудуя то пуховкой, то кисточкой, то карандашом.

– Да хороша ты, хороша, сил нет, – насмешливо проговорила Кира, увидев подругу все в той же позе, в которой она оставила ее сорок минут назад. – Кажется, ты решила поразить Вадима в самое сердце. Он приедет, посмотрит на твое лицо и упадет в обморок от счастья.

– Брось, Кирочка, мне не до шуток, – Валя последний раз провела по губам помадой, – все-таки, что ни говори, когда Вадим уезжал, я была не такая страшная. Ну теперь вроде как ничего. – Она отступила от зеркала на шаг и полюбовалась своей работой. – Да, теперь сойдет.

– Вот дурочка, – Кира весело усмехнулась, – до вечера весь макияж сто раз сотрется. Снова будешь час у зеркала торчать?

– Не сотрется, – убежденно проговорила Валя, убирая косметичку, – я хорошо нарисовала, на совесть.

– Ладно, тебе видней, – согласилась Кира.

День тянулся медленно и томительно. Валя вся превратилась в ожидание. В семь часов Вадим сообщил, что он благополучно приземлился. В аэропорту его встречал Леша на машине, и к восьми они должны были приехать в коттеджный городок.

В половине восьмого Валя прилипла к окну. Даже плач Антошки, требовавшего, чтобы с ним поиграли, не смог заставить ее покинуть свой пост. Она, не отрываясь, смотрела на улицу, на бетонку, из-за поворота которой вот-вот должен был показаться знакомый черный «мерс».

Кира, глядя на нее, всерьез начала тревожиться.

– Слушай, Валь, ты бы отошла от окна. Во-первых, дует, грудь простудишь. А во-вторых… уж больно твое поведение напоминает знаменитую сказку Пушкина.

– Какую еще сказку? – не отрывая взгляда от стекла, проговорила Валя.

– «О мертвой царевне и семи богатырях». Помнишь, как там: «…Смотрит в поле, инда очи разболелись, глядючи с белой зори до ночи». Это про царицу, про то, как она ждала своего мужа.

– Ну и что? – равнодушно бросила Валя. – Что в этом плохого?

– Как что? Не помнишь разве, что дальше было?

– Плоховато, – призналась Валя, – я Пушкина вообще-то не слишком люблю. Мне больше Лермонтов нравится.

– Ай-ай-ай, какой позор! – Кира укоризненно покачала головой. – Стыдно классику не знать. Дальше случилась трагедия. Царь вернулся, а царица «восхищенья не снесла и к обедне умерла». Так-то, Валентина.

– Не беспокойся, я не умру, – хладнокровно проговорила Валя и, дохнув на стекло, протерла его рукавом блузки. – Черт, ничего не видать, все запотело.

Кира, пожав плечами, отошла от нее и, вытащив из манежа Антошку, пустила его ползать по ковру.

Наконец темень за окном прорезал яркий свет фар.

– Едут! – вскрикнула Валя и, пулей пронесшись мимо Киры, выскочила из комнаты.

Она бежала по ступенькам, и сердце у нее в груди радостно стучало в такт шагам. Сейчас, вот сейчас! Она увидит Вадима, обнимет его, прижмется щекой к его груди.

Наталья уже открывала дверь. По случаю возвращения хозяина она принарядилась и теперь вся сияла, как новенькая монетка. Вадим зашел в холл, поставил на пол легкий дорожный саквояж. Вид у него был усталый, но веселый.

– Валюшка! – Он широко улыбнулся и раскрыл объятия.

Она впорхнула в них, повисла у него на шее, зажмурившись от невероятного, нереального ощущения счастья. «Точно как во сне», – сказал кто-то внутри ее.

Валя приоткрыла глаза, осторожно заглянула Вадиму в лицо. Оно действительно было утомленным и бледным, на щеках чернела суточная щетина. Валя ласково провела по ней рукой.

– Колючий.

– Прости. – Вадим улыбнулся. – Так замотался, еле на ногах стою. А тут еще и рейс отменили, пришлось добираться на перекладных. Вот, побриться даже не успел.

– Ничего. – Валя поцеловала его и потрепала по волосам. – Ты мне таким больше нравишься.

– Как вы здесь поживали? Не скучали?

– Еще как! Просто выли от тоски.

Вадим весело рассмеялся, а потом легонько отстранил от себя Валю.

– Детка, мне нужно привести себя в порядок. Придется нам еще какое-то время побыть в разлуке. Не возражаешь?

– Нисколько. Когда приказать подавать ужин?

– Минут через сорок. А вообще-то, я и есть не хочу, только принять горизонтальное положение.

– Есть нужно обязательно, – строго проговорила Валя.

Спустилась Кира, подошла к Вадиму, поцеловала его.

– Здравствуй, Вадик. Рада тебя видеть.

– И я тебя, Кирочка. Ты нездорова? Выглядишь утомленной.

– Нет, со мной все в порядке. Мама. Позавчера ездила к ней – она совсем плоха.

– Может быть, нужно в больницу? Ты только скажи, это всегда можно устроить. – Вадим погладил Киру по плечу.

– Спасибо, Вадик. Я подумаю. Ты иди, мойся, отдыхай. Чуть позже будем ужинать. Я уже обо всем распорядилась.

Вадим кивнул, привлек к себе напоследок Валю, чмокнула ее в нос и ушел в кабинет.

– Вот видишь! – Валя обернула к Кире смеющееся, радостное лицо. – Дождалась и не умерла. Так что Пушкин твой здесь ни при чем.

– Ладно, ладно, – согласно закивала та. – Ты давай топай в детскую. А то там наш прынц в манеже без памперса сидит. Наверняка обмочил штаны. А я займусь хозяйством.

Валя побежала наверх.

Антошка действительно сидел в манеже и деловито грыз погремушку. Рядом красовалась аккуратная лужица.

– Ах ты, бесстыдник! – мягко пожурила его Валя. – Пора уже проситься на горшок.

– Ма-ма-ма! – радостно произнес малыш, поднимаясь на ножки.

«Надо будет сказать Вадиму, что он пытается говорить, – подумала Валя, – вот обрадуется, наверное!»

Она переодела Антошку, накормила его овощным пюре и уложила в кроватку. Немного покачала, чтобы тот уснул, и снова спустилась. Подошла к кабинету, потихоньку заглянула внутрь.

Вадим, очевидно, только что вышел из душа. Он стоял посреди комнаты в одних домашних брюках, голый по пояс, его мокрые волосы красиво поблескивали в свете люстры.

– Валя, ты? – Он обернулся на шорох, лицо его потеплело. – Иди сюда.

Она смущенно улыбнулась, продолжая стоять на пороге.

– Я просто взглянуть, как ты. Не буду мешать.

– Глупости. Ты никогда не мешаешь. Иди ко мне, говорю.

Валя скользнула в кабинет, прикрыв за собой дверь. Вадим обнял ее, потом подхватил на руки, отнес на диван. Они целовались жадно, ненасытно, и его поцелуи напомнили Вале Тенгиза – в них теперь была та же неистовость, первобытная страсть.

«Он любит меня! – молнией мелькнуло у нее в голове. – Иначе бы не сжимал в объятиях