Ожерелье невесты - Кэт Мартин

Он подумал о Фоксе…

– В самом деле? – Прежде чем она смогла ответить, он повернулся к мужчинам, и обращенная к ним улыбка несла в себе оттенок предупреждения. – Джентльмены, прошу прощения, мне нужно сказать несколько слов жене.

Толпа молодых людей боязливо отступила.

– Конечно, милорд, – произнес один из них, виконт Нобби, или Нибби, или как там его.

Корд положил руку Виктории в перчатке на рукав своего фрака и вывел из зала.

– Куда мы идем? – спросила Тори, когда он повел ее по лабиринту коридоров особняка.

– Туда, где мы сможем побыть наедине. – На этом этаже не было спален. Корд открыл одну дверь – оказалось, она вела во внушительный кабинет Таррингтона, в глубине которого вели оживленную беседу несколько гостей. Он закрыл дверь и продолжил увлекать Тори за собой.

– Корд, что это значит? Вы чем-то недовольны? Вполне может быть. Он не был уверен.

– Пока мне неведомы основания для недовольства. Еще одна дверь была открыта и закрыта, но за третьей оказалось то, что нужно. В кладовке на многочисленных полках лежали свежевыстиранные простыни и полотенца, способные заглушить звуки, которые вскоре здесь раздадутся.

– Корд, что вы заду… – Она замолчала, потому что он втянул ее внутрь и плотно закрыл дверь.

– Я вернулся домой, а вас нет. Пока я не увидел вас здесь, в танцевальном зале, я не до конца понимал, как мне вас не хватало.

– Но это кладовка…

Он прервал ее поцелуем. Долгим, горячим, очень основательным поцелуем, который положил конец всяким вопросам. Она прижалась к нему, шепча его имя.

В кладовке было темно, приятно пахло крахмалом, мылом и лавандой. Тонкие руки Виктории обвились вокруг его шеи, она отвечала на его поцелуи с той же страстью. Ее язык оказался внутри его рта.

Она уже была влажной, с триумфом обнаружил он, а его поглаживания делали ее еще более податливой.

– Корд, вы… вы ведь не можете…

Еще один поцелуй дал ей понять, что может. Он сумел расстегнуть достаточно пуговиц, чтобы спустить лиф ее платья и добраться до ее грудей. Они выпали на его ладони; он нежно потрогал соски, отчего они сделались твердыми, как алмазы, и услышал, как ее дыхание стало прерывистым.

Темнота окружала их, образовав эротический кокон, внутри которого прикосновения ощущались острее и усиливали быстро нарастающее желание. Его рука блуждала по ее теплой, шелково-гладкой груди, он вдыхал слабый аромат ее духов.

Наклонившись, он захватил ртом нежную выпуклость, и Виктория изогнулась дугой ему навстречу. Она задрожала, когда он еще раз взялся за ее платье, задрав его выше талии. Его руки ласкали ее бедра и ягодицы. Подняв ее, он поместил ее ноги вокруг своей талии. Он нашел самое нежное место и гладил его, пока она не задрожала, умоляя, чтобы он взял ее.

Расстегнув панталоны, он освободил себя. Единственным глубоким ударом он погрузился до самого основания.

О, какое это было блаженство. Виктория издала тихий звук, побуждая его начать двигаться, но он медлил, наслаждаясь ощущением ее тела вокруг него, своей плоти внутри ее. Ее руки все сильнее сжимали его шею, ее прелестные груди вжимались в его грудь. Она извивалась, заставляя его содрогаться.

– Корд… пожалуйста…

Он начал двигаться, возбуждаясь желанием в ее голосе. Крепко взявшись за ее бедра, чтобы она выдержала его удары, он начал с силой глубоко входить в нее, чувствуя, как по нему пробегают волны тепла.

Жалобные звуки вырывались из ее горла, они усиливали его желание, заставляя двигаться быстрее, глубже, с большей силой. У нее вырвался вопль наслаждения, и оставалось надеяться, что его заглушили содержимое кладовки, голоса и музыка там, за дверью.

Триумф пронзил его, когда он почувствовал, что она не остановилась.

К тому времени, когда он позволил себе закончить яростным, пульсирующим наслаждением, она совсем ослабела, а он ощущал себя полностью удовлетворенным. Короткое время он приходил в себя, еще некоторое время ему понадобилось, чтобы убедить себя отпустить ее.

Опустив ее вниз по своему телу, он поставил ее на пол, в темноте пошарил по полкам в поиске полотенца. Нашел одно и подал ей. Пока Виктория обтиралась, он повернул ее спиной к себе и застегнул пуговицы на ее платье.

– Я, должно быть, похожа на пугало, – сказала она. – Не могу поверить, что мы проделали это.

Довольный собой, Корд улыбнулся в темноте.

– Я могу. – Не в первый раз он имел женщину в неподобающем месте, но никогда не испытывал такого удовлетворения.

Его тревожило только то, как сильно он желал ее. И то, что эта женщина была его женой.

Таррингтон-Парк был великолепен. Клер танцевала под музыку оркестра из двадцати музыкантов в белых напудренных париках.

Два десятка лакеев в синих ливреях проносили серебряные подносы с экзотическими блюдами от устриц до икры, жареных лебедей и лобстеров и с самыми изысканными сладостями, включая открытые пирожки с фруктовой начинкой и птифуры.

Это была сказочная ночь, о таких мечтают, не надеясь увидеть наяву. И всем этим она обязана своему мужу, белому рыцарю, спасшему ее от ужасной судьбы, которую она не смела вообразить.

Клер танцевала с кузеном Перси, Джулианом, который относился к ней как к младшей сестренке. Когда музыка умолкла, он отвел ее к мужу. Перси ласково улыбнулся ей, и она ответила ему застенчивой улыбкой.

Его взгляд скользнул по ее плечам, потом вниз – по груди. Он беспокойно задвигался, и улыбка исчезла с его лица. Он всегда был таким серьезным. Клер не могла не подумать о том, что он смог бы улыбаться чаще, если бы они занимались любовью.

Но этого еще не произошло, и каждую ночь после того, как они возвращались домой, она спала одна в большой кровати с пологом, а Перси спал в своей.

– Она снова ваша, – галантно сказал Джулиан, склоняясь над ее рукой. – Что до меня, то, пожалуй, мне пора.

Клер тоже немного устала, но не хотела портить вечер Перси. Она предпочла бы вернуться домой немного пораньше, чтобы провести с ним какое-то время в поцелуях и ласках. Может быть, они начнут делать что-нибудь из того, о чем она прочитала в книге.

Хорошо бы набраться смелости и попросить его об этом. Тори, наверное, смогла бы, но Клер было очень далеко до Тори.

– А вот и моя красавица дочь.

Клер оторвала взгляд от блестящих, усыпанных драгоценными камнями пуговиц на фраке Перси и перевела его на человека, который подходил к ним. Ноги у нее задрожали, во рту стало сухо. Вспомнилась та ночь, когда отчим пришел к ней в спальню, и первым ее побуждением было повернуться и бежать.

Но она только ближе придвинулась к Перси, и его рука обняла ее, защищая.