Составительница ядов. Не влюблю, так отравлю - Инесса Иванова

Представив всё так, будто не просит, а позволяет себе оказать мне честь и допустить к делу. В котором, само собой, для меня выгоды кот наплакал.

— А куда пропал Ле Шатон? — прежде чем сесть за стол спросила я. — Мы вернулись, а его не было в гостиной.

— Он сам себе хозяин. Наверное, охотится на змей где-нибудь за домом. Не бойся, он не отойдёт далеко, лес ему чужой, — беспечно ответил Рысь.

По его, бесспорно, красивому лицу пробежала судорога, словно он делал над собой усилие, чтобы и дальше казаться просителем, а не жестоким хозяином, приказывающем тем, кто не в силах отказать.

Да только просить не привык, вот и не мог долго притворяться!

Я сидела, положив руки на стол. Если бы сейчас меня увидели кто-нибудь из воспитательниц приюта, только бы закатили глаза и процедили сквозь зубы: «Даже воспитание не может исправить то, над чем трудилась природа».

Это означало: свиное рыло не превратится в оленью голову, даже если обзаведётся красивыми ветвистыми рогами.

— Помнишь, я показывал тебе свою шкатулку с артефактами? С тремя пластинками?

Он продолжал ходить вокруг, время от времени останавливаясь за моей спиной. Наверное, ему доставляло удовольствие смотреть на меня снизу вверх, когда я находилась в таком наиболее уязвимом положении.

Даже зверьё не позволяет противнику или чужаку зайти себе с тыла. Мало ли, вцепится в шею, и всё. Приехали.

— Помню. Говори, пожалуйста, прямо. Что от меня требуется?

Вместо ответа Рысь в один шаг оказался рядом на соседнем стуле, который ещё подвинул так, что наши головы почти соприкасались над столом. Два заговорщика обсуждают планы.

— Ты знаешь, зачем мне ядовитый сок аконита?

— Слышала от хозяйки, — ответила я, пытаясь высвободить руку, но Кестер ловко завладел ей, поглаживая большим пальцем тыл моей кисти. Эти движения можно было назвать лаской, но мне её не хотелось.

Не такой.

Вернее, может, я бы и приняла ухаживания, если бы те не были столь прямолинейно-откровенными.

Правда, когда он так смотрел на меня, разум туманился. Я вспомнила все намёки Ванды, она говорила, что Кестер способен заставлять людей делать то, что ему надобно. Не всех и не всегда, если только они сами  расположены сказать «да».

— Мне надо покинуть тело, чтобы перед прибытием в Нортингс напитаться Силой. Наполнить магический объём до краёв. Но без помощника в таком деле не справится.

— Можешь попросить своих, — язык у меня еле ворочался, я смотрела в насыщенно-голубые глаза и думала о том, что мне хочется узнать о нём много больше, чем Кестер готов мне показать.

— Не могу. Они тоже сильные Маги. Рано или поздно захотят занять моё место. А если я не вернусь, Сила перейдёт к ним, а ты — другое дело. Ты не Маг, и я доверяю тебе.

И снова он смотрел так, словно хотел проникнуть в душу. Не запугать, не вызвать жалость, а бросить вызов моему природному любопытству.

— Это будет полезно и тебе. Сможешь узнать обо мне чуть больше, чем известно всем остальным.

—А зачем? — упрямилась я и всё-таки убрала руки под стол.

Сердце колотилось в горле, настолько ситуация была необычной и волнующей одновременно.  Вот сейчас самое время, чтобы попросить расспросить о цели путешествия. И не надо будет к омеле прибегать. Обман был мне не по душе.

Не верила я в любовь, вызванную зельем. Не любовь это, а наваждение.

Дурман.

— Считай это жестом доброй воли. Я раскрываюсь перед тобой, даю сведения, которые никому не разглашал. Даже мои соратники знают обо мне меньше, чем узнаешь ты. А чего ты ещё хочешь? Давай говори, я послушаю! Денег, наверное?

Рысь начал за здравие, а потом, видя, что его подарок не оценили, ощетинился и разобиделся. Ох уж эти мужчины! Верно правду говорят, как малые дети, которым отказали в подарке!

— Хочу знать, кому ты собрался меня продавать в Нортингсе? — выдохнула я и подняла на Кестера глаза.

Он стоял рядом, сложив руки на груди, и смотрел задумчиво, прикидывая, сказать правду или солгать. То, что он раздумывал, уже давало надежду.

— Все женщины — сороки! Да и некоторые мужчины тоже! — усмехнулся Рысь и отошёл к окну.

Некоторое время он молчал, рассматривая что-то на заднем дворе. А потом взял в руки ту самую шкатулку с тремя артефактами-пластинами и аккуратно поставил передо мной, не открывая крышки.

— Договорились, моя травница. Ты поможешь мне, а я удовлетворю твоё любопытство. Отвечу на три вопроса, честно отвечу, но только на три.

—Почему на три? — осмелела я, чувствуя неловкость и одновременно какое-то волнение, когда он вот так нависал надо мной со спины. Его руки покоились на спинке моего стула, если бы Кестер захотел, он вполне мог бы коснуться подбородком моей макушки.

От этой близости, от связанной с нею опасности, меня бросало в пот и в холод. Хотелось говорить с ним, обсуждать цель путешествия, спросить совета, в конце концов. Отчего-то, не иначе как по глупости и по неопытности, я доверяла этому мужчине.

Королю мошенников! Ну не смешно ли?!

И не хотела, чтобы наше путешествие закончилось скоро.

— Почему не два? — голос Рыси раздался над самым моим ухом, и я вздрогнула. Он почти обнимал меня, заключив в кольцо рук. — Считай, что я к тебе неравнодушен.

— И поэтому хочешь продать другому мужчине? — вся горечь, которую принесла мне эта новость, едва я услышала её, выплеснулась наружу.

Я резко встала, выскочив из силков, расставленных на дурочку без роду без племени и отступила, как назло, зацепившись за стул. Упала бы, если бы Кестер не оказался таким проворным и не подхватил меня, обняв за талию.

Я испугалась и в первое мгновение даже не пыталась вырваться, но вскоре вспыхнула и отчеканила:

— Пусти!

— А то закричишь?

С Кестером никогда нельзя было понять, шутит ли или говорит серьёзно.

— Нет, а то откажусь! — ответила я как можно громче. Собственный голос придавал сил и помогал справиться с предательской дрожью в коленях.

Надо запомнить и записать, чтобы читать перед сном после молитвы: «Он тебе никто. Ты сама по себе. Всегда помни это, София».

Дрожь прошла, и меня наконец отпустили.

— Хорошо, договорились. Приходи вечером после заката. Да ядовитый сок не забудь. Хозяйка тебе скажет, сколько надо принести.

— Я не причиню тебе вреда, — звучал у меня в ушах голос Кестера, когда я медленно спускалась по лестнице.

Казалось, он говорит искренне, но я уже никому не верила. Только начнёшь доверять, так обязательно обманут. И всё же без веры в дружеское или не очень, но заботливое плечо рядом жить становилось совсем тоскливо.