Пришедшая с туманом - Лена Летняя

Вот, что их связывает. Но что это? Какие-то линии силы? Или просто признаки… вида? Почему у Ведьмы они повсюду, а у лорда только под одеждой? Или он как-то маскирует те, что находятся на видимых частях тела?

– О, да, ты мне подходишь, – тихо прошелестела ведьма, отвлекая меня от разглядывания ее лица.

– Подхожу? – от страха мой голос прозвучал хрипло. – Для чего?

Она не ответила. Как будто и до этого разговаривала не со мной, а с кем-то другим. С собой, например.

Ее кожа засияла ярче, вокруг тела появился яркий ореол света. Он разрастался все больше и больше, пока не начал… отделяться. Ведьма закрыла глаза, а линии на ее лице вдруг поползли дальше – поднялись по виску и украсили лоб.

Я не понимала, что происходит, но чувствовала, что для меня ничем хорошим это не закончится. Предприняла еще одну попытку вырваться, скинуть Ведьму с себя, но снова ничего не вышло. Словно она была из камня и весила тонну.

Свечение тем временем продолжало отделяться, обретая форму человека, но внезапно все прекратилось. Белесый призрак снова слился с телом ведьмы, а сама она вскрикнула, отпустила мои руки и схватилась за цепочку на шее, которую я до этого не заметила. Она была совсем тонкой, на ней висел крошечный светящийся шарик, но сейчас казалось, что украшение душит хозяйку.

И только секунду спустя я поняла, что душит ее не цепочка, а нить заклятия. Кто-то дернул ее, стаскивая ведьму с меня. Я наконец смогла сесть. В нескольких шагах от меня стоял Охотник. Он накинул на шею ведьмы магическую петлю, похожую на обычную веревку, но сплетенную из невидимой энергии.

Ведьма растерялась ненадолго: тут же разорвала нить заклятия, освобождаясь, но атаковать Охотника не стала. Вместо этого выбросила вокруг себя черный дым, а когда тот развеялся – ее уже и след простыл.

Охотник мгновенно оказался рядом со мной, обнял за плечи, думая, что меня трясет от холода, хотя меня била дрожь от страха. По щекам снова потекли непрошенные слезы.

– Ты в порядке? Она тебе ничего не сделала?

Я покачала головой и сквозь слезы с трудом выдавила:

– Она такая же, как Нергард. Они действительно связаны…

На праздник мы не вернулись: Охотник отвел меня в дом вдовы, где нас с Соланж поселили, там я и осталась. Не было больше желания ни плясать, ни веселиться. Ни встречаться с лордом Нергардом.

Судя по тому, как быстро после этого пришла Соланж, праздник и вовсе закончился. Охотник, скорее всего, сообщил капитану Котону о появлении Белой Ведьмы. А поскольку вслед за ведьмой частенько приходили и туманники, гвардеец наверняка велел всем расходиться, а тем, кто был еще достаточно трезв, следить за возможным приближением тумана. Думаю, в этот момент он очень пожалел, что отправил куда-то лейтенанта и остававшихся гвардейцев.

Соланж вела себя странно: более отрешенно, чем обычно. Интересно, она видела, как Нергард пытался меня поцеловать? Или ее поведение вызвано подслушанным разговором? Я терялась в догадках.

Нергард не попытался встретиться со мной и поговорить, чему я была отчасти рада. А отчасти разочарована. Но по крайней мере, у меня появилось время еще раз обо всем подумать. Я прокручивала в голове свою встречу с Белой Ведьмой и пыталась понять, что она имела в виду, говоря, что я подхожу? Подхожу для чего? И что означают эти линии на их с Нергардом телах? Они такие же или просто похожие? Может быть, они одинаково прокляты? Или они родственники?

И что это было за свечение, которое отделялось от Ведьмы? Если не считать цветовой гаммы, чем-то оно было похоже на Черного Демона. Но как все это связать воедино? У меня не хватало на это мозгов.

Туман не сошел ни ночью, ни утром. В этот раз Ведьма пришла одна. После завтрака мы отправились в обратный путь. Замок находился недалеко, поэтому никто никуда не спешил. Все были молчаливы и угрюмы – каждый по своей причине. Мы с Нергардом не смотрели друг на друга. Я постоянно чувствовала на себе жгучий взгляд Соланж, а капитан Котон бросал настороженные взгляды на лорда. И только Охотник казался спокойным и беззаботным. Но, возможно, только казался.

– Вы велели гвардии вернуться? – удивленно поинтересовался Нергард, когда мы въехали на нижний двор.

Кажется, это были первые слова, которые я от него услышала за день. Они заставили меня отвлечься от собственных мыслей и оглянуться по сторонам. Действительно, на нижнем дворе даже сейчас находилось больше двадцати гвардейцев, а последнее время я редко видела больше пяти одновременно.

– Необходима общая перегруппировка, – уклончиво ответил Котон.

Нергард не стал спрашивать дальше. Мы поднялись на верхний двор, где так же молча спешились, отдали лошадей слугам и все вместе, но при этом каждый сам по себе, поднялись по лестнице к главному входу.

– Соланж, мне надо поговорить с тобой, – тихо бросил Нергард, кивком головы призывая ее следовать за ним.

Капитан нергардской стражи, конечно, безмолвно подчинилась, и они оба отделились от нас. Следом откланялся капитан Котон, заявив, что ему нужно отправить сообщение в столицу и отдать новые распоряжения своим людям. Мы с Охотником ненадолго остались вдвоем, но тоже разошлись в разные стороны. Он лишь бросил на меня выразительный взгляд, призывая не тянуть с решением.

А я бы с удовольствием, да только как его принять?

Я отправилась к себе в комнату, рассудив, что горячая ванна и свежая одежда помогут прочистить голову. И где-то там я соберу волю и мысли в кулак и заставлю себя поговорить с Нергардом. Я надеялась, что если задам прямые вопросы и заставлю себя смотреть ему в глаза, то ответы увижу там.

Однако с мысли и настроя меня сбило то, что вместо моей обычной горничной ко мне пришла пожилая экономка.

– А где Ханна? – удивилась я, когда экономка – госпожа Фловер – сообщила, что сегодня помогать мне будет она.

– Она… приболела.

В этом не было ничего необычного, люди иногда заболевают, в том числе горничные, но госпожа Фловер сказала это так, что я не смогла просто отмахнуться от печальной новости. У нее мелко дрожали руки и в глазах поблескивали слезы, которые она старалась скрыть. Для обычно сдержанной и даже немного чопорной женщины это выглядело странно.

– Что с ней случилось? – настороженно уточнила я, хмурясь. – Это какая-то серьезная болезнь?

Судя по выражению лица экономки, девушка должна быть как минимум при смерти. Госпожа Фловер потупила взгляд, сцепила руки в замок так сильно, что они перестали дрожать, но пальцы побелели. Было видно, что она борется с собой, не зная, как поступить: сказать правду или промолчать. И это настолько соответствовало моему внутреннему состоянию сейчас, что я позволила себе сделать то, чего не позволяла никогда. Я подошла к ней, коснулась плеча и мягко попросила:

– Скажите, если я чем-то могу ей помочь. Я все сделаю.