Группа специального назначения - Александр Тамоников

Людей на улицах становилось меньше. Дымились развалины. Машина приближалась к западным предместьям. В районе крепости шел яростный бой — там царил адский грохот, все плавало в дыму.

— Командир, ты считаешь, прорвемся? — дрогнувшим голосом спросил Сосновский.

— Выбора нет, мы должны это сделать… — он не узнавал свой голос — глухой, осипший, — если кто-то не уверен в себе, может выйти и остаться. Я не буду в претензии.

Офицеры молчали, таращились в окна.

— Никто не желает выйти? — уточнил Максим.

— Не спрашивай, крути баранку, — проворчал Буторин.

Машина вырвалась из города, запетляла по дороге, объезжая воронки, разбросанные вещи, перевернутую машину, рядом с которой вперемешку валялись истерзанные тела военных и гражданских.

По параллельной улице в сторону крепости пылили два грузовика. В них сидели красноармейцы с карабинами. Не сказать, что машины были под завязку, но для защитников крепости это было подспорье.

Хаотически рвались снаряды — то здесь, то там. Фрагменты Троепольского укрепления — самого удаленного от границы — выплывали из клубов дыма. С этой стороны немцы еще не зашли.

Ворота крепости были распахнуты, шлагбаум сломан, там мельтешили люди. Но до крепости еще предстояло доехать. Слева петлял Мазовец, раздваиваясь на рукава. Справа поле, кромка леса. Оттуда по колонне грузовиков открыли частый огонь. В лесок прорвались немецкие танки!

Взрыв расцвел по правому борту одной из полуторок. Осколками прошило кузов, кабину, повалились за борт люди. Водителю, видно, тоже досталось — грузовик потерял управление, пошел юзом, нырнул в кювет и перевернулся. Вспыхнул пролившийся бензин. В одно мгновение машину охватило пламя.

Водителю второй машины пришлось остановиться — она оказалась в плотном кольце разрывов. Красноармейцы выпрыгивали из грузовика, разбегались по полю, залегли, стали отстреливаться. Немцы продолжали методично вести огонь — череда разрывов накрыла лежащих бойцов…

— Сволочи, что они творят… — процедил Буторин, стискивая кулаки. — Ну, ничего, мы им за это сполна отомстим…

— Командир, слева! — выкрикнул Коган.

Максим машинально крутанул баранку, еще не видя опасности. Машина заложила опасный вираж, скатилась в водосток, который, по счастью, оказался покатым, оттуда по касательной вернулась на дорогу.

Стреляли с противоположного берега Мазовца. Не было времени рассмотреть, кто именно. Шелестов крикнул, чтобы все пригнулись, сам припал к рулю, втопил педаль. Машина перелетела дребезжащий мостик, который почему-то еще не разбомбили, устремилась к воротам укрепления.

Они успели прорваться в крепость! Оттуда выезжал грузовик, набитый ранеными. Пришлось опять съехать в кювет, потом выбираться наверх. У ворот громоздились постройки, валялись мешки с песком. Наружу выскакивали полуодетые красноармейцы с винтовками наперевес, бежали к постройкам. Очевидно, чья-то умная голова дала приказ занять там оборону, ввиду возможного захода противника с тыла.

«Уходить им из этой крепости надо, — мелькнула не совсем достойная мысль. — В город бежать и там закрепляться. Эта крепость — чистая западня».

Внутри укрепления творился бедлам. Бой шел совсем рядом, за стенами — соседние фортификации сдерживали натиск немцев. Метались военные. Слева, в глубине укрепления, строились солдаты — многие в исподнем, кто-то перевязан. Кричал перед строем, потрясая кулаком, молоденький политрук — призывал до последней капли крови защищать родную землю. Через проходы в стенах выводили раненых, выносили тела убитых. В Цитадель, отделенную от укрепления высокой стеной, тащили ящики с патронами, пулеметные магазины.

«Где я вам возьму еще патроны?! — орал приземистый капитан. — Арсенал завалило! Рожу я их вам, что ли?!»

— Куда прешь? Кто такие? — бросился к машине лейтенант с перекошенным лицом. Максим что-то прокричал, сунул ему удостоверение: срочное задание, выполняем приказ первого секретаря горкома Малютина! Военный отмахнулся, припустил по своим делам.

— Сдуреть можно, — потрясенно бормотал Коган, поводя глазами. — Во взорванном муравейнике и то спокойнее…

Они побежали к зданию, где находилась тюрьма. На крыльце — никого, в караульном помещении — пусто. Конвойная рота в полном составе вступила в бой. Каменные стены, крутые ступени в подземелье. Только несколько вооруженных человек во всем комплексе. Из зарешеченной секции им навстречу вывалился бледный майор с петлицами НКВД.

— Вы куда? Кто такие? Сюда не положено… — у него был надтреснутый взволнованный голос. Снова удостоверение под нос, суровое до позеленения лицо.

— Быстро, майор! Нам плевать, кому и куда здесь положено! Мы прорывались под огнем, нет времени! Заключенный из 12-й камеры, 4-й блок. Его сегодня ночью доставил старший лейтенант Цветков. Мы должны его немедленно вывезти, это особо важный заключенный. Приказ товарища Малютина, первого секретаря горкома… Майор, не надо хлопать глазами, нет времени!

— Но… — Майор был растерян, моргал воспаленными глазами. — За этим заключенным уже прибыли… буквально пять минут назад…

— Кто?! — взревел Максим.

— Они были в форме офицеров НКГБ, показали документы… но я не всматривался. Сказали, что это приказ начальника особого отдела НКГБ товарища…

— Майор, вы кретин? — Максим схватил за грудки остолбеневшего охранника. — Вы понимаете, что вы натворили?!

— А что такое? — замямлил майор. — Пусть берут, мы все равно не сможем вывести заключенных… И расстрелять некому, их слишком много, не буду же я ходить по камерам с револьвером…

— Майор, это переодетые диверсанты! — Максим был готов засветить тугодуму в ухо. Совсем потерял от страха способность соображать. Такие только тюрьмами да зонами управлять могут, да и то в мирное время! — Неужели вас ничто не насторожило? Где эти люди?

— Они еще не уехали, спустились вниз с ключами…

— Где четвертый блок?

— Это туда… — Майор кивнул на винтовую лестницу. — По коридору, потом еще вниз…

— Есть в этом здании ваши люди?

— Только шестеро или семеро… Вся конвойная рота с раннего утра убыла на позиции…

— Собирайте своих людей и — за нами. Диверсантов нужно остановить…

Как же вовремя, черт возьми! Еще минута-другая — и они бы разминулись. Майор выхватил пистолет, кинулся к винтовой лестнице. Товарищи не отставали.

— Командир, осторожнее, — крикнул в спину Буторин, — не пори горячку, эти люди могут действительно быть сотрудниками ГБ…

К чертовой матери этих сотрудников! Он кипел от ярости. Скатился с лестницы, зашагал по узкому коридору мимо зарешеченных камер. Там сидели люди, он видел их воспаленные глаза, заскорузлые конечности, вцепившиеся в прутья решеток. Тюрьма гудела. Кто-то спрашивал, что происходит, кто-то смеялся, выкрикивал по-польски, что так вам и надо, клятым большевикам, познаете теперь на собственной шкуре, что такое Гитлер!