Царь без царства - Всеволод Алферов

– Так ты идешь или нет? – Торговка погрозила ему задубевшим пальцем. – Смотри, парень! Вот как пришло к жрецу-то откровение, народ валом валит. Замешкаешься – и не пробьешься до заката.

Идет он или нет? Хороший вопрос… О нет, Джен вовсе не собирался рисковать: еще слишком рано, говорил достойный. Он только все испортит. Но улочка была такой узкой, в ней едва могли разъехаться два конника, юноша волей-неволей оказался у самых дверей. Изнутри доносились гул голосов и запах неведомых благовоний.

В конце концов, сейчас людный день, в святилище полно народу. Одна мысль, что убийцы были здесь, неудержимо влекла парня внутрь. Волосы у него на руках встали дыбом.

Может, его и вовсе не заметят?

Взбивая пыль, мимо Джена прорысил всадник, ему вслед понеслись проклятия старухи. Грязный старьевщик совал юноше под нос свое барахло. Оттолкнув торговца, Джен коснулся деревянного лика – и решительно шагнул внутрь.

И ничего не произошло.

Внутри царила прохлада, руки юноши вмиг покрылись мурашками. Несколько мгновений он привыкал к полумраку и густой взвеси от дыма курительниц и благовонных свечей.

Любопытно. В Царстве храм почитают жилищем бога… следуя аналогии, нагади заселили своих владык всех скопом. Ну точно бедняки в доходном доме. Бледные мраморные скульптуры были словно живые: статный бородач, пышнотелая дева с обнаженной грудью – они стояли, сидели, возлежали в расслабленных позах, каждый в своей нише.

Юноша брел вдоль алтарей, слушая шепот молящихся и негромкие разговоры. Он знал разве что буквы нагади, но надписи ничего ему не говорили. Ар-ти-дас. Си-хи-кои… Три седые женщины возлагали цветы и хлеба к ногам укутанной в мраморное покрывало матроны. «Глупец», – сказал себе Джен. Ну что он здесь найдет? Ему бы выяснить, зачем приходили дружки хлыща, с кем встречались, но он не Декхул, настоящее дело лучше оставить воину.

– Ты что-то ищешь, юноша?

Неожиданный вопрос застал его врасплох. Но то был лишь молодой жрец в простой серой хламиде.

– Я… нет, – Джен смутился. – Я пришел посмотреть храм. В столице так мало знают о нагади, и я… я просто пришел посмотреть.

– Похвальное стремление! Будь каждый так же любознателен, нас бы не встречали с предубеждением.

Священник кивнул, но не ушел, сложил перед животом руки, словно ожидая пояснений. Неужто узнали? Но кто? Нет, это невозможно!

– Я слышал, жрецу было откровение.

– О да, это так. В Высоком городе есть такой обычай… – начал нагади, когда его прервал шум в дальней части зала.

В полумраке, за дымной мглой, не сразу-то поймешь, что происходит. Толкотня, неясные выкрики. В свете мигающих лампад тускло мерцала позолота.

– Нечистые! – донеслось до Джена. – Боги отомстят! Город царей помнит прошлое! – На парапет взобрался нечесаный старик, потрясая не то палкой, не то погремушкой. Вблизи он наверняка и пах так же ужасно, как кричал. – Соленые волны смоют нечисть в море!

– Вот и еще один пытливый ум, – горько произнес жрец. – Приходи в другой день, юноша. Я все расскажу и покажу.

Джен вздохнул с облегчением, когда тот поспешил прочь. Пора бы ему убираться: посмотрел и будет.

– Заткните же безумца…

– Да стащите его кто-нибудь!

– Осторожно, у него нож!

У дверей парня настиг пронзительный женский визг.

Грохот тележек и лай уличных псов звучали музыкой. По улице тянулся запах подгорелой каши – и, боги, какое удовольствие было дышать им после фимиама!

Небо над крышами вовсю полыхало закатом, когда Джен скорым шагом пересек квартал иноземцев. Руки его дрожали. Проклятье! А ведь он хотел просто побродить и посмотреть. Как будто, стоит задумать подобное, кровь и безумие сами преследуют его. Он не сомневался: к утру господин узнает о происшествии. Какую весть ему доложат? Что проповедника скрутили, что тот успел кого-нибудь зарезать? Джен передернул плечами, прогоняя дрожь. В храме юноше казалось, что самый воздух пропах двуличием и затаенной угрозой. Они убили Сахру. Все они. Так он думал. Но те люди, что молились внутри… старые женщины, мастеровые… они-то ни в чем не виноваты.

Когда пыльные улицы сменились приличными мостовыми, он уже почти успокоился. До темноты оставалось звона два, и Джен решил сделать крюк и войти в Старый город по мосту Отрубленных Голов. Тому, о котором рассказывал Декхул.

Занятно, думал он, в Царстве бедняки несут гроши жрецам, у этих все наоборот. Молодой священник был одет совсем просто. Джен не удивился бы, если иноземцы не только не обирают паству, но и раздают нищим на пропитание.

– Бери пример с нагади, они куда хитрее нас, – говаривал отец. – Вот увидишь, они еще будут хозяйничать на наших берегах, как на собственных. А все почему?

– Почему?

– Да потому что у них правят торгаши! – Старик даже руками всплескивал. – Торгаш знает: чуть он одряхлеет, напарники мигом его сгрызут. Они все хотят друг друга переплюнуть, и наверху самые хитрые, самые прожженные, самые удачливые. Они выторговывают лучшее для Высокого города, иначе их быстро обскачут. А князьям или чиновникам в чем состязаться? Кто слаще славит Царя Царей? Говорю тебе: нагади еще станут хозяйничать, а простой люд только радоваться будет.

Может, оно и так… да только Сахру, их малышку Сахру убил колдун, а его подельники направились прямиком в храм нагади.

По сторонам моста и впрямь торчали стальные пики. Высоченные, в три человеческих роста, они зловеще темнели на фоне догорающего заката. Хвала богам, пустые. Впрочем, на них никто не обращал внимания: по бокам теснились лавки и лавчонки. Как и рассказывал Декхул, здесь были и полотняные навесы, и каменные павильоны со входами, занавешенными тончайшим газом, чтобы простой люд не глазел на богачей-покупателей. Джен задержался у прилавка с женскими вещицами. Атлас, шелк и парча переливались в свете медных ламп. Ему хотелось подарить Налиске полупрозрачную накидку в тон глаз. Или мягкие сандалии из крашеного тростника.

«Она достойная госпожа», – напомнил себе юноша и двинулся дальше.

Но далеко от прилавка не ушел.

Сперва закружилась голова, и Джен остановился, зажмурился, однако дурнота не унималась, только стала сильнее. В ноздри ударил резкий запах дешевого пойла. Колени его тряслись от слабости, и мост под ногами вдруг качнулся.

– Эй, парень!.. – краем уха услышал он, но ответ застрял в горле. Запах сгустился до тошнотворной вони, и юношу вырвало. Далеко, словно за дюжиной подушек, возмущалась женщина: – Пьянь! Свинья! Что ты наделал?

Мост продолжал крениться, и Джен дрожащими руками вцепился в трещины меж плитами, не обращая внимания на грязь и блевотину.

– Но-но, парень! А ну вставай! – Мужской голос долетал издалека, едва слышно, а потом уже спокойнее: – Ну напился, с кем не бывает. Сейчас мы его…