Конъюгаты: Три - Люминис Сантори

class="p1">— Айка, никто не считает тебя подкаблучником, если ты опять об этом заморочился. Ты ведь знаешь, что они меня впустили в свой круг только, когда я вышла замуж и стала матерью. До этого была нон грата.

— Мне пришлось бы быть обслуживающим персоналом. Потому Володька и сбежал. А потом слушать все эти ужасные сплетни. Брр! Даже в самом страшном кошмаре не приснится то, что вылетает из уст этих прекрасных созданий.

Кирсанова бросила на супруга взгляд, полный скептицизма.

— Ой ли. Тебе нравятся все эти мелочи, которые многие терпеть не могут. Ты же любишь прислуживать дамам.

— Ну, хорошо. Это да. Но с берушами в ушах.

Хрисанф попробовал было поприставать к ней, но Вероника ошибалась. Они не каждый раз "строгали детей". Даже несмотря на то, что Агний — добротный любовник. Из-за этого он также комплексовал, но, всё же, приходилось признавать, что его половинка далеко не горячая штучка.

— Любимый, не хочу. Я буду спать.

Она тотчас повернулась к нему спиной и задышала мерно, притворяясь, что уже дрыхнет.

— Далила.

— Ну чего тебе. Что тебе от меня нужно?

— Как что… Ты.

— Извини, не сегодня.

— Ну, Далила.

— Я сплю.

Он теперь приставал к ней не по их супружеским физическим обязанностям, а оттого, что она была не в духе.

— Далила-йаа.

— Ты думаешь сменить меня на другую?

— Нет же.

— Можешь сменить.

Хрисанф по-настоящему рассердился. Почему-то, это его раздражало даже больше, чем если б она флиртовала с кем-нибудь другим. Даже Григорьева он мог допустить в качестве её воздыхателя. Но не то, когда она посылает его к другим женщинам.

Она об этом знала, но всякий раз забывала. Ей это было непонятно.

— Далила, что случилось?! Повернись ко мне, надо поговорить.

Услышав возмущение в его голосе, она с удивлением обернулась. В её голове медленно крутились догадки: что его так расстроило?

— Агний?

— Хватит уже.

— Что хватит?

Хрисанф немного отвернулся, совсем чуток, на 35 градусов.

— Ладно. Ты устала. Спи.

Кто-то на её месте, наверное бы, утешила его, смягчила бы ласками, но Кирсановой такого такта не хватало.

— Спокойной ночи, дорогой.

Она укуталась по уши в одеяло, хотя стояло лето, и вскорости действительно захрапела.

Утром ей вдубасило об этом упущенном факте, потому что, проснувшись к десяти, она обнаружила его рядом. Надо сказать, это не совсем и не всегда было нормой для Кирсанова, так как он — ранняя пташка.

Далила толкнула мужа и что-то спросонья проворчала, но тот не отреагировал. Тогда она испугалась: не умер ли? Ведь только внешне такой моложавый.

— Агний.

— Не подох я, к твоему неудовольствию.

— Это что за разговорчики! И почему ты тут развалился? Ещё чего! Брысь!

Хрисанф медленно к ней развернулся и она увидела, что он не спал и глаза его были грустные. Сон и Кирсанов живут отдельной жизнью. Он не спит больше семи часов, но об этом когда-нибудь потом.

— Далила.

— Ах ты червь полосатый! Убирайся в комнату для сержения и спи там, если тебе тут тесно!

— Далила, ты что, совсем меня не любишь?!

— Это из-за того что я тебе не дала? Ты же был в курсе, что тебе досталась старая жирная фригидная тётка!

— Далила!

Он резко встал и направился к выходу. Но у самой двери остановился, подошёл обратно.

— В чём дело? На твоё настроение у меня, как говорится, аллергия. Чего ты от меня хочешь?

Хрисанф готов был лезть на стенку, что твой таракан.

— Тебя! Мою жену!

— Агний…

— Я не об этом, если ты об этом! Какая глупость!

— Что произошло?

— Это ты мне скажи! Я живу себе нормально, счастливо, а ты заявляешься с детского праздника и посылаешь меня к чужим женщинам!

Тут только она вспомнила, что он почти болеет, когда ему подсовывают кого-то ещё кроме неё. Это было так глупо и идиотски. Как это вообще можно понять? Быть несчастным оттого, когда тебе скажут: ты достоин лучшего. Это же хороший позыв. Но он и слушать об этом не хотел.

— Ладно, там был один пустяк.

Глава 41

Далила села, прислонившись к изголовью кровати. Она хотела поспать ещё, но поняла, что, видимо, придётся это отложить, потому что дражайший муж требует к себе внимания.

— Ну, иди ко мне. Хочешь?

Агний без особой охоты лёг на краешек огромной постели.

— Между прочим, не ты тут одна набиваешь цену. Я, между прочим, тоже не первой свежести мужичок. Не хочу и не буду.

Он три минуты изучал потолок, но потом не выдержал и устроился рядом с ней.

— Поспи вот так.

— Дэли, я не могу.

— Что, сон не идёт?

— Нет. Не об этом. Ладно, сегодня лягу после девяти. Стараюсь хоть как-то соответствовать тебе, но не получается.

— Я думала также. О себе.

Хрисанф посмотрел на неё с удивлением. Она не заметила его взгляда, так как сидела с опущенной головой и изучала свои кисти.

— Почему?

— Ах, ты маленький почемучка.

Кирсанова запустила руки к нему в подмышки, попутно залезая под его простую серую ночную футболку, но он мягко отстранил её движения.

— Я — не маленький. Давай договоримся, что ты не будешь делать из меня старшего ребёнка.

Он сказал ей это, поскольку она могла посчитать, что так и заведено в обычных семьях. Она и вправду так считала, особенно сейчас, когда до того была прохладна с ним.

— Хорошо. Тогда давай поступать, как взрослые. И кукситься не всю ночь, а пару минут.

— Но, крошка, я не могу так!

— Не кукситься?

— При чём здесь это. Невыносимо слышать от тебя такие слова.

— Аа. Но я всегда напрочь забываю, что это тебе не нравится.

— А я всегда забываю, что ты забываешь и вообще глупая.

— Не спорю. Помнишь, как я в первый раз влепила тебе пощёчину, когда ты завёл эту волынку?

— У меня левая щека до сих пор горит.

— Прости.

— Просто простишками от меня не отделаешься. Что случилось? Что с тобой сделали?

Далила бессильно припала к его груди. Молчание.

— Ничего. Просто я чувствую себя ничтожеством.

— Ох, детка. Начинается.

— Поэтому я и не хотела ничего говорить. Ты не понимаешь. И никогда не поймёшь.

— Я не пойму? Это ты ходячему ничтожеству?

— Да брось. Ты — замечательный. В тебе есть все хорошие черты. Просто ты сам их не видишь.

— Тоже самое скажи и себе.

Она улеглась на его коленях, пока он расчесывал пальцами её запутавшиеся волосы и массировал плечи и холку.

— Знаешь, это странно да, что люди вырастают. Некоторые девочки бывают такими пацанками, но лет через двадцать