Дьявольские трели, или Испытание Страдивари - Леонид Бершидский

— Если наш Эбдон такой филантроп, как мне рассказывали, он должен согласиться, — кивает Молинари. — Его телефон мне обещали сегодня прислать — может, уже прислали. Но какая потрясающая история с Ивановым! Я знал, что ты везунчик, но не до такой же степени… Где, ты говоришь, вы про него вычитали — в «Тайм-ауте»? То есть о нем буквально было объявление в журнале?

— Никто раньше его не заметил, потому что классические музыканты и, ну, рокеры или блюзмены — это две разные тусовки. Мне бы ни за что не пришло в голову искать его по клубам. А главное, он и сам знал, что там его искать не станут.

— И поэтому вместо нас его нашел Дэвид Геффен, у которого — сколько, миллиарда три? Четыре? Музыканты должны платить нам с тобой, чтобы мы их потеряли, а потом взялись искать.

— Может, и должны, только никогда об этом не узнают. Слушай, здесь толкаются локтями и слишком сладко. Пойду за Софьей, погуляем по городу — погода прекрасная и не жарко. Позвони мне, как назначишь встречу Лэму?

— Ну, пойду тогда, разбужу Анечку, посмотрю, не пришло ли письмо с телефоном. И закажу столик в Blue Note, там можно через сайт.

Дома дверь в Анечкину спальню открыта, ее ночная рубашка и халат валяются на полу, шкаф открыт, ящик для белья выдвинут. Но Молинари пока не тревожится: он знает, что Анечка просто не замечает вокруг беспорядка — это для прислуги. Видимо, тоже решила выйти позавтракать.

* * *

Завтрак Константинов заказывает к себе на пятьдесят первый этаж. Это не слишком интимно: остановился он, конечно, в президентском номере, на ста сорока квадратных метрах которого вполне мог бы разместиться небольшой ресторан. Войдя, банкир сразу указывает Анечке на скрипку, лежащую в открытом футляре возле кабинетного рояля, которым оснащен в «Фор Сизонс» только этот номер.

— Давай сыграем дуэтом. Я на скрипке не умею, придется тебе. — Садится за рояль и начинает наигрывать «Незнакомцев в ночи». Анечка знает, что он неплохой пианист — не профессионал, но и не совсем любитель. В молодости играл на танцах, восхищался Йоном Лордом из Deep Purple, мог повторить каждое его соло. Сейчас даже это полезно государеву банкиру: важные люди помнят, как когда-то слушали те же песни. Анечку «Незнакомцами» уже не купить. Она берет в руки скрипку: да, тот самый инструмент, который она почти три месяца назад разглядывала в «Реставрации». Каждая трещинка запомнилась ей.

— Как все-таки ты добыл ее? — спрашивает Анечка Ли.

— Подойди поближе, и я тебе расскажу, — улыбается банкир.

— Леша, я начинаю жалеть, что пришла. Почему бы тебе самому не отдать скрипку Бобу?

— Потому что я не знаю, где он. И думаю, что тебе будет легче его отыскать.

— С чего ты это взял?

— Ну, если бы ты искала меня, например, я бы тут же нашелся.

— Ну перестань. Ты сам на себя не похож. Флиртуешь со мной… Если честно, это довольно жалко выглядит.

— Просто хочу, чтобы ты осталась позавтракать, а не сбежала прямо сейчас.

Анечка знает, что стоит ей уступить хоть в чем-то, как Константинов снова станет собой: протяни палец — откусит руку. Но ей, пожалуй, даже нравится дразнить его неприступностью: это новые ощущения.

— Я согласилась позавтракать.

— Сейчас все принесут. Здесь быстро.

То, что им привозит на тележке подобострастный официант, — это скорее ужин, чем завтрак: тут и икра, и шампанское.

— Ты собрался ужинать со мной в одиннадцатом часу утра?

— Вечером ты могла отказаться, — и разливает «Кристаль» по бокалам. — Давай выпьем за встречу.

— Твой Витек в Москве подсыпал мне в кофе какую-то гадость, от которой я перестала понимать, что со мной творится и куда меня везут.

— Прости меня. Хочешь, я встану на колени?

— Это ни к чему.

Но он все равно, поставив бокал на столик, опускается перед ней на одно колено.

— Выходи за меня замуж, — предлагает он.

Даже год назад Анечка настороженно отнеслась бы к такому предложению. Не в ее правилах было создавать семейные неурядицы, наживать врагов, хоть бы и ради такой волшебной цели — стать женой мультимиллионера. К тому же — ушел к ней, уйдет и от нее, а за деньги при разводе надо будет бороться; Анечка же привыкла от любой борьбы уклоняться. Сейчас она с беззаботным видом отпивает шампанского: в конце концов, оно было в закрытой бутылке.

— Не хочу, — отвечает она. — Ты женат бог знает сколько лет. Зачем мне чужие обноски?

— Я второй раз в жизни предлагаю женщине выйти за меня замуж. Это чего-то да стоит.

Анечка пристально всматривается в его лицо: ни одна складочка не указывает на обиду, а ведь он самолюбив, не мог просто так проглотить «обноски»! Интересно, какие еще унижения он от нее стерпит? Она чувствует, что сейчас включится в новую для себя игру, в которой ей позволено доминировать. Но это лишнее.

— А Людмиле ты рассказал о своих планах? — спрашивает она. — Я не верю тебе ни на грош. Ты просто зачем-то разводишь меня. Но у меня нет ничего, что тебе нужно.

От шампанского натощак у нее начинает слегка кружиться голова. Она отставляет пустой бокал в сторону.

— Если ты все сказал, я пойду. Есть расхотелось. — Анечка закрывает футляр и перекидывает ремень через плечо. — Если Боб найдется, я скажу ему, что ты помог вернуть скрипку. Может, он и не будет держать зла.

В следующую секунду футляр падает на ковер, а Анечка, кажется, теряет на секунду сознание, с такой скоростью Константинов вскакивает, с такой силой сжимает и трясет ее за плечи.

— Вот тут ты ошибаешься, — повторяет он сквозь сжатые зубы. — Собралась куда-то, да? Шлюха! Ты думаешь, я договариваться буду с тобой?

Отпустив Анечку, он наотмашь бьет ее по лицу, так что она падает навзничь, едва не ударившись головой об угол столика. И вот он уже на ней, бессвязно что-то бормочет, тянет кверху подол платья, рвет кружево под ним, раздирает с треском ширинку своих брюк.

— Нет смысла кричать, — дышит он ей в ухо. — Никто не придет.

Анечка только судорожно пытается свести ноги, повернуться на бок, попасть ему коленом в пах, сделать хоть что-то, чтобы не пустить его в себя. Но он настолько тяжелее и сильнее, что она знает — не продержится и полминуты.

Выстрел оглушает ее, и, по инерции продолжая барахтаться, она выбирается из-под придавившего ее грузного тела. Тяжело дыша, Анечка лежит рядом с ним, медленно осознавая, что случилось. Голос, который доносится до нее, словно сквозь ватную преграду, ей хорошо знаком.

— Ну вот и ладненько, — произносит спокойно этот женский голос. — Вот теперь и всё. Цела? Уходи, пока не пришли за мной.

Инстинкт самосохранения подсказывает Анечке, что надо бежать, но ей удается только подняться на четвереньки, да и то как в замедленной съемке.