Дьявольские трели, или Испытание Страдивари - Леонид Бершидский

— Вы обратились в другую страховую компанию? — Молинари удивленно поднимает голову и глядит Лэму в глаза, но недолго, потому что в них слишком глубокая пустота.

— Нет. Я устал ждать и сдал инструмент в аренду незастрахованным. Вашему, господин Штарк, соотечественнику, — вы же русский, верно? Его фамилия Константинов. Он видный банкир. Хотя, пожалуй, теперь я должен говорить о нем в прошедшем времени.

— Вы сдали скрипку в аренду Константинову?.. — повторил Штарк. Чтобы представить себе последствия такого поворота, ему требовалось время.

— Ну да. Он быстрее вас составил представление о происхождении инструмента и прошел по цепочке от русского скрипача Роберта Иванова до меня. Я сперва не хотел иметь с ним дела, но он многое знал про этот инструмент и клялся, что передаст его в пользование господину Иванову, чтобы тот восстановил один струнный квартет. К этому квартету Константинов питал нежные чувства. Ну и цена, которую он предложил, показалась мне достойной. Семьсот тысяч долларов в год. Я, джентльмены, коллекционирую музыкальные инструменты и ссужаю их лучшим в мире музыкантам, не требуя платы. Скрипка или виолончель умрет, если на ней не играть. Идиоты в одном английском музее держат под стеклом «Мессию» Страдивари и гордятся тем, что на ней почти не играли и сохранился оригинальный лак. Я плакал бы над этой убитой скрипкой, если бы она не была фальшивкой… Но я уклоняюсь от темы. Так вот, я ссужаю инструменты бесплатно, а мне нужны средства на расширение коллекции, а иногда и на ремонт инструментов. Все-таки это очень старые скрипки, и их остается все меньше, а достойных музыкантов как никогда много. Так что предложение Константинова меня заинтересовало.

— Но Константинова убили, — перебивает Лэма Штарк. — Где же теперь скрипка? В полиции?

— А почему вас это интересует, господин Штарк? Ведь вы работаете на «Мидвестерн мьючуал», а она к этому делу теперь никакого отношения не имеет.

— Интересует потому, — отвечает Иван, медленно подбирая слова, — что мы тоже прошли всю цепочку, начиная от родителей Роберта Иванова, через Филипа Фонтейна и до вас. Мы теперь понимаем, как скрипка переходила из рук в руки с 1869 года. Константинов воспользовался результатами наших изысканий, просто он раньше встретился с вами. Мы были готовы рекомендовать «Мидвестерн» застраховать скрипку, только хотели попросить вас предоставить ее в пользование Роберту Иванову, который по российскому закону считается ее собственником. Дело даже не в этом — говорят, он очень талантливый музыкант. А лишившись своей скрипки, он забросил свою карьеру и… стал играть на гитаре в клубах.

— Ну, насколько я понимаю, это у него неплохо получается, — Лэм насмешливо склонил голову набок. — Я недавно читал про нового Курта Кобейна из России. Блюз из дельты Невы и все такое. Но это совершенно не объясняет вашего интереса.

Теперь уже Штарк старается смотреть в глаза Лэму, и у него возникает чувство, будто его засасывает в черную трубу и он несется по ней головой вперед, не касаясь стенок и ничего перед собой не видя. Но, словно зачарованный, Иван не отводит взгляда.

— Мой интерес, господин Лэм, в том, чтобы выяснить, как обстоит дело, и закончить его наилучшим для всех образом. Я… — Он с удивлением понимает, что сейчас то ли исповедуется, то ли похвастается, а ведь ни то, ни другое не в его правилах! — Я перфекционист. Меня тревожат вопросы, которые остаются без ответов, ситуации, в которых кто-то делает ошибки из-за недостатка информации. Должен признаться, они меня не просто тревожат — они для меня мучительны. Я ввязался в это дело, и теперь его нужно закончить.

— А ваш интерес, господин Молинари? Ведь вы с партнером можете и сейчас написать отчет в «Мидвестерн», и вам что-то заплатят, хоть я и не собираюсь больше страховать у них скрипку.

— Мой интерес… теперь скорее личного характера, мистер Лэм.

— Вот и у господина Константинова был, мне показалось, личный интерес, не связанный с музыкой, — отвечает Лэм не без сарказма, но и сейчас уголки его губ совершенно неподвижны.

Им приносят еду, и в следующие несколько минут они сосредоточенно смотрят только в свои тарелки. Иван даже не ожидал, что испытает такое облегчение, когда глаза Лэма отпустят его.

— Если ваша скрипка теперь в полиции, мистер Лэм, — возвращается наконец Штарк к своему вопросу, — вы, наверное, собираетесь ее вернуть?

— А кто вам сказал, что она в полиции, мистер Штарк?

— То есть… она снова у вас?

— И этого я тоже не говорил. Вы достаточно легко выясните, где она сейчас находится. Но вряд ли сумеете доставить ее на концерт господина Иванова.

— Откуда… — начинает Штарк, но что-то мешает ему закончить вопрос.

— Мне нравится ваша мотивация, господин Штарк. Ваша — меньше, господин Молинари. Но думаю, мы на одной стороне. Вот что я хочу вам предложить. Если вы найдете скрипку и по какой-либо причине не сможете передать ее господину Иванову — например, он сам от нее откажется, — вы вернете ее мне, и я спокойно оформлю на нее страховку, как собирался, и ее получит в пользование какой-нибудь талантливый музыкант. Чтобы она звучала и была услышана.

— Не думаю, что Иванов откажется, — отвечает Иван. — Но… Том, у тебя нет возражений?

Молинари качает головой.

— Тогда, пожалуй, мы согласны. Вы точно не хотите ничего нам сказать о том, где может быть скрипка? Мне показалось, вы что-то об этом знаете, а ведь вы сами говорите, что мы на одной стороне.

— Точно не знаю ничего, могу только догадываться. А сбивать вас с толку своими догадками не хочу. Кстати, — совершенно некстати произносит Лэм, — вы собираетесь на концерт в Blue Note? Я — собираюсь. Это должно быть сильно.

— Вы знаете Роберта Иванова, господин Лэм? — спрашивает Штарк, стараясь больше не смотреть прямо на собеседника.

— Лично — нет, но я наслышан о нем как о музыканте от Константинова. И еще я слышал его деда. Это был великолепный солист, но скромный. Даже в квартете играл вторую скрипку. Мне было интересно узнать, что внук тоже был второй скрипкой в квартете и при этом мог вызвать слезы своей игрой. Нынешние хорошие солисты все норовят вылезти на первый план, так что хочется их остановить, чтоб они не рухнули со сцены. Впрочем, это не беда, если у них есть два главных качества.

— Какие? — спрашивает Штарк.

— Скажу, когда доставите мне скрипку. А пока сходите на концерт; я и вам советую, мистер Молинари. Он ведь завтра, я не ошибаюсь?

— Я заказал столик, — говорит Молинари. — Присоединяйтесь.

— Спасибо, я не хочу вас стеснять. — И Лэм подзывает официанта, чтобы расплатиться. — Позвольте угостить вас. Мне надо идти, а вы выпейте кофе, здесь он на уровне. Насколько это возможно в Нью-Йорке…

Выйдя на 52-ю улицу, Штарк и Молинари направляются в сторону Пятой авеню.

— У тебя не возникло ощущения, что он… дирижирует этой историей? — спрашивает Иван.