Песня вечных дождей - Э. Дж. Меллоу

– Да. Я хотела бы стать твоим другом, Дариус.

Услышав ее слова, он поднял глаза на женщину на картине, застывшую в краске и цвете, находящуюся перед ними.

– Дариус?

Он снова посмотрел на Ларкиру, опять собранный, как и всегда.

– Можешь спать спокойно, я не стану делиться твоими секретами.

– Как и я твоими, – заверила она.

Он кивнул:

– Спокойной ночи, Ларкира.

Она поколебалась, прежде чем ответить тем же.

– Спокойной ночи.

Пламя свечи трепетало, растягиваясь, чтобы осветить ее шаги, пока Ларкира шла по коридору. Дойдя до дальнего угла, она остановилась и оглянулась. Но в кромешной тьме больше не могла разглядеть фигуру Дариуса, не могла сказать, остался ли он рядом со своей матерью.

Он отдал ей свой свет и остался в темноте.

Луна казалась тонким, как лезвие ножа, белым кусочком в ночном небе, когда Дариус бесшумно вел маленькую лодку под навесом из ветвей. Дождь снова прекратился, как всегда бывало с отъездом Хейзара, позволив проснувшимся насекомым прожужжать серенаду озеру, пока его воды плескались о берег вдоль материка. Коричневая кожаная маска, которую носил Дариус, согревала кожу, но в сравнении с холодным воздухом ощущение казалось приятным.

Прошло два дня с тех пор, как Ларкира наткнулась на него в крыле его отчима, и за это время ему удалось избегать ее общества.

Я хотела бы стать твоим другом, Дариус.

Ее слова снова вспыли в его памяти, вместе с воспоминаниями о ней. Она выглядела как один из вернувшихся потерянных богов, когда шла по темному коридору, неторопливо приобретая четкие очертания. Низ тонкой ночной рубашки колыхался при движении, остальная часть скрывалась под халатом, а белые волосы сияли в свете свечей. Даже тогда Дариус чувствовал вибрацию ее энергии, пронизанной солнцем жизни, которая резко контрастировала с окружающей ее темнотой. Дариус думал, что, быть может, Ларкира ему приснилась, пока она снова не заговорила.

Дариусу очень не понравилось то, как быстро забилось его сердце в тот момент, когда он увидел ее там. Как все внутри мучительно сжалось, стоило ей произнести его имя, звук, похожий на тихую песню, сорвался с ее губ.

Я хотела бы стать твоим другом, Дариус.

О чем он думал, рассказывая ей о своих родителях, о матери?

Но потом он вспомнил о ее пальце и о том, как много открыла Ларкира взамен. У них было больше общего, чем ему хотелось бы признать. Оба без матерей, со шрамами, скрытыми под прекрасной одеждой. Дариусу безумно хотелось задрать рукава рубашки и стереть ее румянец смущения, показав, что она не одинока в своих тягостных тайнах.

А что касается Ларкиры как избалованной, легкомысленной девицы… что ж, эта ее версия быстро превращалась в пепел у его ног.

Что сулило опасность.

И вело к другим чувствам, которые он не осмеливался анализировать.

Единственный способ пережить это нелепое ухаживание со стороны его отчима – как можно меньше бывать рядом. Как только Ларкира с Хейзаром поженятся, если это произойдет, у него будет более чем достаточно причин покинуть остров. И эти причины гораздо более важные, чем его собственные стремления или страдания.

Но, силы моря Обаси, Ларкира в роли его мачехи? Безумие.

Бесшумно юркнув в гавань Имелла, Дариус привязал лодку к своему обычному колышку, который был привинчен к задней части лавки, стоявшей у скалистого края озера. Ворча, он поднял на плечо тяжелый мешок. Вещи внутри глухо стучали и звякали, когда он поднимался по лестнице, закрепленной у небольшого причала, располагавшегося в конце переулка, между двумя зданиями. Этой поздней ночью Имелл был тихим, его улицы пусты, если не считать нескольких бродячих собак и нищего, спящего у пустых ящиков для рыбы. Порывшись в своей сумке, Дариус положил завернутый кусок хлеба рядом с укутанным в лохмотья человеком, прежде чем следовать за более мрачными тенями к месту назначения.

Он изо всех сил старался держаться подальше от мерцающих фонарей, освещавших мощеные улицы. Озеро было видно с площади, где все лавки закрылись до завтра; те немногие товары, которые им удалось раздобыть, еще один день оставались непроданными, так как путешественников с набитыми кошельками становилось все меньше и меньше.

Пройдя через рынок, Дариус вышел на открытое место и миновал гавань, где вдоль доков ритмично покачивались лодки, их паруса были опущены и привязаны, они напоминали детей, которых уложили спать.

Несколько мужчин и женщин стояли на страже у пирса, курили трубки, которые вспыхивали оранжевым в ночи, когда они жались друг к другу, тихо бормоча что-то над ящиком с угасающими углями. Если кто-то и видел Даруиса, то не подавал виду, потому что ночью в маске и черной накидке с капюшоном его можно было принять за бандита, одно его присутствие здесь не вызывало вопросов. Дариус направился к небольшому кораблю в конце самого дальнего дока; деформированные деревянные доски заскрипели под его ботинками. Пожилая женщина сидела у доски, ведущей к лодке. Она наблюдала за тем, как Дариус приближается, ее фигура терялась под толстым слоем поношенных накидок. Они кивнули друг другу, не нуждаясь в словах, когда он поднялся на борт. Корабль казался заброшенным, большая его часть нуждалась в ремонте, такелаж мачты изношен, парус опущен, как будто в процессе штопки, и Дариус стиснул зубы от разочарования, которое поднялось у него в горле при виде всего этого.

Лаклан был краем гордых рыбаков, отсюда происходили поколения лучших моряков, не считая пиратов моря Обаси; видеть, как все это настолько обветшало и пришло в упадок, было невыносимо болезненно.

Дариус прошел на корабль, протиснулся через узкий проход в каюту. Здесь его встретил теплый желтый свет, отбрасываемый фонарем на столе, за которым сидел пожилой мужчина. Его черная шапка была низко надвинута на седые вьющиеся волосы практически до густой бороды, тяжелый вязаный свитер был усеян дырами на плечах и локтях, в то время как бледные, обветренные руки царапали что-то на листе пергамента. Рядом с ним сидел мужчина помоложе, примерно того же возраста, что и Дариус; у него была смуглая кожа и чисто выбритое лицо, а его черные волосы были заплетены в косы, собранные в низкий хвост. Он крутил медную монету между костяшками, но, увидев приближающегося Дариуса, убрал ее.

– А я гадал, появишься ли ты сегодня, – сказал старший мужчина, не поднимая глаз от своих записей.

– Кто твой гость? – Дариус остался стоять в дверном проеме.

– Ксавьер, мой племянник. Я подумал, что лучше обучить всему этому кого-нибудь еще. – Он махнул рукой на то, что их окружало, на несколько сумок и коробок, сложенных у стен каюты. – Для подстраховки.

– В этом не было необходимости, Аластер.

Затем рыбак взглянул на Дариуса, усталая усмешка появилась на его грубом лице.