Флотская Юность - Александр Витальевич Лоза

суток за службу на Севере, хотя и работал с радиоактивными веществами. Конечно, это было несправедливо, но таково было законодательство.

Вернулся на Север. В поселке появились молодые лейтенанты — значит, лето кончилось и наступила осень. Промозглый осенний мрак нависал над скалистыми берегами. Из-за дальних сопок поздно вставало бледное стылое солнце. Временами густым туманом закутывало и залив, и сопки вокруг.

Осенью этого года, в октябре, Центральный Комитет партии издал постановление о введении по стране «рыбного дня», а Министерству рыбного хозяйства поручили создать сеть фирменных рыбных магазинов «Океан». За «рыбным днем» закрепили четверг. Все предприятия общественного питания в этот день включали в меню рыбу, а мясо — исключали. Впредь по четвергам нам предстояло в столовой нашей войсковой части питаться мороженым минтаем и хеком.

Быстро промелькнула осень. На Севере всегда так. Кажется, только вчера собирали по сопкам грибы, вдруг задул леденящий душу северный ветер и все скалы и сопки в белой ледяной поземке… А там, и снег ложится — уже зима.

И опять служба, служба, служба…

Глухая полярная ночь стояла над сопками и тундрой — беспробудно, беспроглядно. Метель косо стегала в лицо колючим снегом. Снег, снег, снег….

Перед самым Новым годом мне удалось вырваться на несколько дней с Севера в наш приморский город. Добирались до аэропорта в пургу. Автобус несколько раз останавливался, съезжая с заметенной дороги, и мы его откапывали.

В салоне автобуса было несколько мужчин, остальные — женщины с детьми. Работали мы, мужчины, по очереди, так как лопат было всего две. Работали в метель, до пота, разгребая снег до асфальта, иначе автобус скользил и не мог выехать на дорогу. Пока ожидал в теплом салоне автобуса очереди к лопатам, одежда, засыпанная снегом, отсыревала, становилась мокрой и на ветру и морозе еще быстрее схватывалась. Мое белье и обувь промокли насквозь… Приходилось не только расчищать дорогу, но и толкать огромный междугородний автобус… Поездка эта запомнилась мне надолго. Наконец, добрались до аэропорта.

Сев в самолет, расстегнул шинель и, по привычке натянув козырек фуражки на нос, намаявшись в дороге, сразу уснул. Проснулся от того, что пассажиры занимали свои места. Оказывается, я проспал больше двух часов. За это время наш рейс отменили, пассажиры покинули самолет, но сердобольные стюардессы решили не будить уставшего старшего лейтенанта, и я проспал до новой посадки. Слава богу! Взлетели!

И еще об авиации: В декабре уходящего 1976 года в небо поднялся наш первый широкофюзеляжный самолет Ил-86. Гигантский четырехмоторный реактивный самолет0«аэробус», в салоне которого по ширине размещались 9 кресел, разделенные двумя проходами, перевозивший 350 человек. На борту самолета действовала уникальная система «багаж с собой», позволявшая проносить на борт вещи, оставляя их на нижней палубе, что давало возможность быстро покинуть здание аэровокзала по прибытию, не тратя много время на ожидание выгрузки багажа и его получение.

Фантастика! И об этом времени сейчас пишут «застой». Грустно.

Вообще, гражданская авиация была настоящей гордостью страны — все лайнеры компании «Аэрофлот» были только отечественного производства.

Новый, 1977, год встретил в моем приморском городе. Радости не было предела!

На Новый год лил дождь. Большой фанерный Дед Мороз на площади мок под его струями, но Новый год, есть Новый год! На экране телевизора пел, шутил и смеялся «Новогодний огонек», вился серпантин и сыпалось конфетти… Под звон Кремлевских курантов подняв бокал с шампанским, я загадал, чтобы наступивший год был счастливым, пожелал близким здоровья и благополучия!

…Возвращаюсь на Север. Из самолета вышел прямо в черную полярную ночь, хотя по часам было пять часов дня. Под ногами скрипел снег. Часов в одиннадцать добрался до города дизелистов-подводников. Друзья предлагали остаться ночевать у них на плавказарме, но я отказался. Очень хотелось домой. Стояла звездная морозная погода — градусов пятнадцать. Кругом снег… Шел пешком. В полной тишине слышно было, как снег скрипит под ногами.

Я заметил — глубокие снега рождают глубокую тишину… В руках портфель — «дипломат». На мне шинель, фуражка, тонкие перчатки и модельные туфли, одним словом, пижон с юга!

В «дипломате» палка колбасы твердого копчения, бутылка марочного «Муската». Неожиданно в районе карьера на меня напала стая одичавших собак. Охватывали кольцом, а нападали те, которые были сзади. Еле отбился, отмахиваясь «дипломатом». Думаю, их привлек запах колбасы в портфеле.

Через час ходьбы проголосовал грузовик. Ехал в кузове на брезенте, под которым были уложены мороженые свиные туши. Дорогой до костного мозга пробирал холод. Из глаз катились морозные слезы. Ветер в лицо казался теплым по сравнению с «могильным» холодом снизу. Скрюченный, едва разогнувшись, вылез из кузова машины… Ура! Лифт работал. Дома наполнил ванну горячей водой — выпил стакан разведенного спирта и в ванну — оттаял. Все обошлось, не заболел.

…За окнами контрольно-пропускного пункта зоны радиационной безопасности слышался вой ветра, стекла вибрировали и, казалось, вот-вот лопнут. Пурга бесновалась. Я вышел из проходной КПП и ждал попутной машины. Добираться до Городка в такую пургу пешком и думать было нечего. Жесткий ветер буквально валил с ног. Приходилось прятаться от ветра за будкой КПП, но это мало помогало… Повезло. Через полчаса пошла машина в Городок.

Еженедельно, по понедельникам, в нашей части, как и во всех других, проводились политические занятия. Проводил их замполит. Чтобы не ходить на эти политзанятия и не слушать его «устного народного творчества», я поступил в Университет марксизма-ленинизма, занятия которого проходили вечером, а по понедельникам — с утра и до обеда, в помещениях Дома офицеров флота. Походив немного на лекции, я понял, что развить свой духовный потенциал и вооружить себя самой передовой идеологией не придется, поэтому экстерном сдал экзамены по научному коммунизму, философии, политической экономии и другим предметам, что позволило мне не ходить по понедельникам на лекции, а значит, получить возможность поспать в понедельник на пару часов больше. Вот благодать-то!

В университете в разговорах между офицерами упоминалась фамилия высланного из страны Солженицына, шли разговоры о его романе «Архипелаг ГУЛаг». Я Солженицына не читал, да как-то особенно и не интересовался. Все это было очень далеко от моей повседневной службы — там на Большой земле.

Прошел срок, и я получил диплом — красную корочку с надписью УМЛ — «университет миллионов», как шутили флотские остряки. Вот так лафа по понедельникам закончилась.

За прошедшее время я крепко сдружился с отличным парнем, служившим на нашей флотилии в лаборатории «шумности». Они замеряли шумы работающих механизмов атомоходов, находили пути снижения шумности, а значит, повышали скрытность лодок. Он был на год младше