Сокровище троллей - Ольга Голотвина

Вьягир задохнулся от ярости, но заставил себя сдержаться.

— И то верно. Но ты, змеиное отродье, за своим убожеством не спрячешься! Весь барак в свидетели беру: подожду, пока заживут твои ребра, а потом привяжу свою левую руку к поясу, чтоб на равных с тобой быть, и одной правой сызнова тебе бока намну. Дарнигар эту тварь на себе из-под обрыва выволок, а тварь будет про дарнигара пакости тявкать?!

Наемники, обступившие Вьягира и Барикая, согласно заворчали.

— А хуже не будет! — бесстрашно и дерзко отозвался Ланат. — Хоть до смерти забей! Я сдохну, а он тут будет дарнигаром! Я милостыню по дорогам просил, а его сюда родственнички пристроили! Я в руднике задыхался под обвалом, а он в Джангаше веселился, выкупили его! А ведь мы вместе сражались под Найлигримом! Я…

Он не договорил, потому что лекарь, подхватив стоявший на нарах кувшин, выплеснул его содержимое своему пациенту в физиономию.

Ланат ошеломленно отер лицо пятерней.

— И так приходится лечить бедолаг, которые башкой стукнулись! — под одобрительный хохот наемников сообщил Барикай.

— Стукнулся башкой он еще в детстве, — остывая, буркнул Вьягир.

— Ну, тут уж врачебное искусство бессильно! — развел руками Барикай. — Хотя… одно средство есть. Если ты, Ланат, еще будешь на дарнигара тявкать — наточу нож поострее да ампутирую тебе язык. Для твоей же пользы.

— А мы его подержим, чтоб не вырвался, — посулил кто-то из наемников.

— Слышь, лекарь, ты забрал бы поганца в Дом Исцеления, — попросил Вьягир, совсем успокоившись.

— А я что? — с простодушным видом ответил Барикай. — Госпожу Румру спрашивай.

Вьягир безнадежно махнул рукой. Он не собирался соваться к грозной Румре со всякой ерундой.

А лекарь глянул в кувшин:

— Ну вот, извел на дурака почти весь настой чабреца. Ну ничего, хватит Арнеру глаза промыть… где Арнер?

— Я тут, — отозвался один из наемников.

— Иди сюда, покажи глаза.

В голове лекаря зазвучал неслышный для других голос Астионарри: «Воспаление небольшое, скоро пойдет на убыль. Промой настоем. И вели ему не тереть глаза грязными руками».

Барикай привычно повторил вслух слова насчет воспаления, которое пойдет на убыль, и, ловко промывая наемнику глаза, пообещал лично обломать ему лапы, если он этими лапами будет тереть зенки… Ах, чешется? А знает ли Арнер, что делает черепаха, когда у нее под панцирем спина чешется?

Арнер призадумался. Потом недоуменно спросил:

— И что она делает?

— Терпит. И ты терпи, чем ты хуже черепахи?

Барикай был счастлив. В крепости ему нравилось решительно всё. Он уже помнил многих наемников в лицо и по имени. К нему относились приятельски и с уважением.

Единственное, что в этот миг его слегка огорчило, — подсказка Астионарри. Что, Барикай ни разу не промывал воспаленных глаз? Сам не справится, да?

Не доверяет ему дух целителя, скончавшегося двести лет назад. Ох, не доверяет…

* * *

Да чтоб его Многоликая смахнула в свой подол, этот лес! Со всеми корягами, пнями, непролазно сцепившимися еловыми ветвями! С сугробами, по которым брести — та еще пытка!

Челивис пытался выбраться из чащобы по собственным следам, но вскоре с ужасом понял, что бродит по кругу.

Игрок не был трусом и не терялся в сложных ситуациях. Но так непривычно, так тягостно столпились вокруг ели — словно заманили глупца в чащу, откуда нет выхода, и сейчас навалятся со всех сторон, стиснут, задушат колючими ветвями…

Челивис сидел на стволе поваленного дерева и последними словами бранил себя за то, что не окликнул прошедших мимо разбойников. Что бы они ему сделали? Убили? С какой стати? Отобрали бы кошелек и плащ, зато, может, указали бы, как выйти к дороге…

Даже Улыбка Рыси казалась уже не счастливой находкой, а издевательской ухмылкой судьбы.

Накатила тоскливая апатия — непривычное состояние для предприимчивого и дерзкого игрока. Показалось, что на свете нет ничего, кроме леса, и что идти ему уже некуда. Здесь он и сдохнет, на этом бревне. Замерзнет. Или сожрут хищники.

— Карр! — насмешливо послышалось сзади.

Челивис покосился через плечо — и тут же отвернулся, чтобы не глядеть на мерзкого ворона со встопорщенными перьями.

«Приглядываешься к человечине, мразь крылатая? И запустить-то в тебя нечем!»

Ворон каркнул еще раз…

И тут позади захрустели ветки, в снег шлепнулось что-то тяжелое. Ворон испустил короткий панический вопль.

Челивис вскочил, обернулся, выхватив меч, и успел увидеть, как черный комок перьев исчезает в клыкастой пасти.

Мгновение яркого страха — и готовность защищаться…

И тут же страх схлынул. Потому что из клыкастой пасти прозвучало:

— Ссъел птиссу. Хорошшо.

От облегчения Челивис шумно вздохнул и отправил меч в ножны.

— Удачной тебе охоты! — от души пожелал он чешуйчатому постояльцу «Посоха чародея». — А я вот заблудился.

— Заблудилсса? — донеслось слева. — Шшто это — заблудилсса?

Второй ящер подобрался незаметно, но это не встревожило игрока. Никто не станет вести учтивую беседу с тем, кого собирается съесть. А эти славные клыкастики так хорошо играли с хозяйским сынишкой…

Челивис постарался доходчиво разъяснить ящерам смысл слова «заблудиться». Когда чешуйчатые «ученики» поняли, в чем дело, их поведение удивило и встревожило «учителя».

Один из ящеров перевернулся на спину и, лежа пузом вверх, принялся лупить хвостом направо и налево, подняв тучи снежной пыли. А второй, набросившись на старую ель, принялся драть ее когтями — только хвоя и кора полетели во все стороны.

Не сразу до Челивиса дошло, что он видит веселящихся ящеров. И что он сейчас крепко уронил в глазах клыкастых соседей и себя, и все человечество.

Впрочем, огорчаться по этому поводу Челивис не стал, потому что ящер, только что по-щенячьи валявшийся на спине, вновь повернулся на живот и старательно проговорил:

— Ххолодно — плоххо. Кринашш — хорошшо. Пошшли гретсса!

И заскользил по снегу. Второй ящер оставил в покое ни в чем не повинное дерево и догнал своего приятеля, а счастливый Челивис поспешил следом, на ходу приговаривая, что холод — это еще как плохо, Кринаш — безусловно, хорошо, а уж греться — это и вовсе предел мечтаний…

* * *

Как же уютно стало в комнате, когда присланные госпожой Румрой плотники починили ставни, чтоб закрывались плотнее, и законопатили щели!

Барикай гордо осмотрел свои владения. Он только что спустился с чердака, на котором разместил запасы сушеных трав и готовых снадобий. Выглядели запасы, сложенные в углу просторного чердака, попросту убого. Как представишь, что это — на целый гарнизон… Ну ничего, до весны Барикай продержится, а весной примется собирать в лесу целебные травы и заготавливать впрок.