Вот я - Джонатан Сафран Фоер

Явилась мысль, воспоминание: как осматривали детей, проверяя, нет ли на них клещей, на крыльце летнего домика в Коннектикуте. Они с Джейкобом передавали детей друг другу — искали в подмышках, в волосах, между пальцами ног, — перепроверяя друг друга и обязательно находя клещей, пропущенных другим. Джулии хорошо удавалось вытаскивать клеща целиком, а Джейкоб ловко отвлекал внимание детей, смешно изображая, как их мать делает покупки в супермаркете. Почему вдруг ей это вспомнилось?

— А о чем ты фантазируешь? — спросил Марк.

— Что?

— Ты сказала, что тоже фантазируешь. О чем?

— Не знаю, — ответила Джулия, отпивая вина. — Я просто так сказала.

— Ясно. А я просто так спросил. И о чем ты фантазируешь?

— Это тебя не касается.

— Меня не касается?

— Вообще.

— Упиваешься своей слабостью?

— Ты не кажешься мне милым.

— Конечно, нет.

— Или обаятельным. При всем старании.

— И стараться не надо, чтобы быть таким необаятельным.

— Или привлекательным.

Марк долгим глотком допил остававшиеся полбокала и сказал:

— Уходи от него.

— Я не собираюсь уходить от него.

— Почему?

— Потому что от брака так легко не отказываются.

— А от жизни?

— И потому что я не ты.

— Нет, но ты — это ты.

— Даже в глубине души я никогда не жалею, что не одинока.

Но едва эти слова вылетели в мир, Джулия поняла, что они лживы. Она вспомнила свои идеальные дома с одной спальней, подсознательные планы ее ухода. Они появились раньше телефона на несколько лет.

— И я не стану разрушать свою семью, — добавила она, и это стало в одно и то же время non sequitur и логичным завершением последовательности ее мыслей.

— Разрушить путем налаживания?

— Путем прекращения.

В этот самый момент, лучший или худший из всех возможных, вбежала задыхающаяся и ошалевшая Билли:

— Простите, что врываюсь.

— Все живы?

— У Микронезии есть а…

— Помедленнее.

— У Микронезии есть ата…

— Выдохни.

Билли взяла один из бокалов и глотнула оттуда.

— Это не вода, — сказала она, прижимая к груди ладонь.

— Это шардоне.

— Я нарушила закон.

— Мы замолвим за тебя словечко, — сказал Марк.

— У Микронезии есть атомное оружие!

— Что?

— В прошлом году Россия вторглась в Монголию. В позапрошлом был птичий грипп. Обычно тут ждут до вечера второго дня, но… У нас есть бомба! Как здорово! Вот повезло!

— Как это у нас есть бомба? — не понял Марк.

— Надо собрать всю делегацию.

— Что?

— Расплачивайтесь за напитки и пойдемте со мной.

Марк оставил на столе деньги за вино, и все трое поспешили к лифту.

— Кураторы программы дали информацию, что в аэропорту Яп задержан торговец оружием, пытавшийся провезти портативный ядерный боеприпас.

— В аэропорту Яп?

— Да, я не знаю, как-то так он называется.

— Зачем же через Микронезию? — спросил Марк.

— Именно, — сказала Билли, хотя ни один из троих и близко не понял, к чему это относилось.

— Мы уже начали получать предложения от Пакистана, Ирана и, вот странность, — из Люксембурга.

— Предложения? — спросил Марк.

— Просят продать бомбу. — И тут же к Джулии: — Вы понимаете, верно?

Джулия неуверенно кивнула.

— Ну тогда объясните ему позже. Это же совсем другие пироги!

— Давай соберем детей, — сказала Джулия Марку.

— Я собираю одиннадцатый этаж, ты двенадцатый. Встречаемся в твоей комнате?

— Почему в моей?

— Хорошо, в моей.

— Нет, в моей нормально, я просто…

— В комнате Марка, — подвела итог Билли.

Марк двинулся к лифту. Билли на секунду задержала Джулию.

— Все хорошо? — спросила Билли, когда двери лифта закрылись.

— Непонятно, что делать с этим ядерным оружием.

— Нет, у вас.

— А что у меня?

— Все хорошо?

— А к чему вопрос?

— Кажется, будто вы вот-вот заплачете.

— Я? Нет.

— О, хорошо.

— Да я вроде не?..

Но может, и правда. Может, выдуманная тревога высвободила потаенные эмоции, связанные с тревогой настоящей. У нее в мозгу был центр травмы — она это знала и без доктора Силверса, потому что есть интернет. Самые неожиданные ситуации могли активировать этот центр, и тогда все мысли и все внимание устремлялись к нему. В его сердцевине скрывалось увечье Сэма. А в сердцевине сердцевины — воронкой, засасывающей все мысли и впечатления, — момент, когда Джейкоб внес Сэма в комнату со словами "у нас происшествие" и Джулия увидела больше крови, чем было на самом деле, но не услышала вопль Сэма и на мгновение, всего на мгновение, утратила власть над собой. На мгновение разорвалась связь со здравым смыслом, с реальностью, с ее собственным "я". Душа покидает тело в момент смерти, но есть и более полное опустошение — тело Джулии покинула всякая жизнь, когда она увидела текущую кровь своего ребенка.

Джейкоб посмотрел на нее сурово, холодно, как бог, и сказал, произнося каждое слово как отдельное предложение: "Возьми. Себя. В руки. Сейчас же". Все, за что она его ненавидела, собранное воедино, никогда не перевесит любви к нему в этот момент.

Он передал Сэма ей на руки и сказал:

— Позвоним доктору Кайзену по дороге в неотложку.

Сэм смотрел на мать с первобытным ужасом в глазах и вопил:

— Зачем это? Зачем это? — И умоляюще взывал: — Смешно. Смешно же, правда?

Она перехватила взгляд Сэма, решительно удержала его и не сказала "все будет хорошо" и не промолчала. Она сказала:

— Я люблю тебя, я с тобой.

Все, за что она себя ненавидела, собранное воедино, никогда не перевесит в ее сознании того, что в самый ответственный момент жизни ее ребенка она была хорошей матерью.

И тут, столь же мгновенно, как захватил, центр травмы отпустил ее. Может, он устал. Может, пожалел ее. Может, она отвела глаза, а когда вновь посмотрела, то вспомнила, что находится в реальном мире. Но как пролетели последние полчаса? Шла ли она по лестнице или ехала на лифте? Стучала в дверь к Марку, или там было открыто?