Каждый в нашей семье кого-нибудь да убил - Бенджамин Стивенсон

Я перешел в сидячее положение, что вызвало приступ кашля и спровоцировало судорожные метания в попытке сохранить достоинство в момент сползания с меня одеяла. Кэтрин, прикрывая рукой глаза, подала мне белый гостиничный халат. Я заметил, что Марсело тоже находится в комнате – пристроился на диванчике и наблюдает за нами. Вот странно. Хотя его никогда нельзя было обвинить в отсутствии, он при этом вовсе не входил в число отчимов, которые станут сидеть у постели больного пасынка.

Приступ кашля продолжался, аж искры летели из глаз. Что-то слишком много. Джульетта запихала меня обратно в постель, настаивая, что мне нужен отдых. Она протянула руку к Кэтрин, та покачала головой, скупясь на таблетку. Джульетта громко откашлялась, я услышал покорный вздох своей тетки и тут же почувствовал, как тонкая таблетка проскользнула меж моих губ. Потом все померкло, и я снова провалился под воду.

В горах ночь приводит с собой необыкновенно густую тьму, особенно с рассветной стороны пика, солнце садится рано, и темнота наступает очень быстро. Без света городских огней легко ошибиться и принять любое вечернее время за чернильно-черную пропасть между полуночью и зарей. Проснулся я именно в таком непроглядном мраке. По крайней мере, теперь на мне был халат.

Кэтрин и Джульетта ушли, а вот Марсело так и сидел у окна в круге света одинокой лампы, погруженный в чтение какой-то книги, прихваченной из библиотеки. Он услышал, что я зашевелился, отложил книгу и пододвинул ко мне стул. Я снова сел прямо, подавляя позывы к кашлю. В голове была пустота, все вокруг как будто плавало, но боль приутихла. Наверное, это таблетка подействовала. Я был благодарен Джульетте за то, что она выжала вторую дозу из скряги Кэтрин.

– Рад, что ты в порядке. – Марсело тихо хмыкнул, так пожилые мужчины часто пытаются выразить эмоции: выстреливая тем, что может быть воспринято как проявление чувств, будто чихают.

– Ничего, выживу, – сказал я, не глядя на свою руку, боясь, что если посмотрю, то мой ответ может стать другим. – Где все?

– Ты вроде как отключился, после того как пришел в себя в первый раз. И всего на мгновение. Наверное, сам не заметил. Кэтрин и эта женщина, тутошняя хозяйка, они только что вышли, хотят принести тебе чего-нибудь поесть.

– Как Майкл?

Марсело пожал плечами:

– Я надеялся, ты мне об этом расскажешь. Кроуфорд так и не пускает меня к нему.

– Удивительно, что ты сам не воспользовался моментом, пока он спасал меня. Сушильню, наверное, в то время никто не охранял, всего-то и нужно было, что открыть задвижку снаружи.

– Жаль, я вовремя не сообразил. – Язык Марсело мелькнул с одной стороны рта. Трудно было определить, что это: знак тревоги или он просто облизал пересохшие губы. Воздух тут делал это быстро. Я сам вдруг заметил, что весь горю, а горло дерет от жажды, и резко кашлянул. Марсело встал и пошел в ванную, говоря через плечо:

– Кроме того, нас всех слегка напряг трюк, который ты выкинул на озере. Надо было брать с гостей курорта плату за выступление, думаю, тут не было человека, который не следил бы за тобой. – Он вернулся и протянул мне стакан воды. – Хотя ты, конечно, прав. Это была великолепная возможность пробраться к Майклу.

Я осушил стакан одним долгим глотком, но не утолил жажды. Смешно ощущать такое после показательного утопления. Но, по крайней мере, я мог говорить.

– Так что, ты моя сиделка или просто хочешь быть первым, с кем я заговорю после «воскрешения»?

– Это так ужасно, что я хотел проверить, все ли с тобой в порядке? – Марсело поерзал на стуле и затем попытался отшутиться. – Но это не значит, что у меня нет вопросов.

– Думаю, я начну первым, если ты не против.

Мы оба понимали, что я не прошу разрешения. Нечасто приходилось мне видеть Марсело Гарсия, невосприимчивого к давлению суда и закона, прижатым к стенке. Он хотел знать, что́ известно мне, а значит, хотя я и обездвижен, власть в моих руках. Маленькое удовольствие от сознания этого отчасти утоляло боль в руке, а она, по мере того как мое тело пробуждалось, вновь давала о себе знать назойливой пульсацией.

Марсело со свистом втянул в себя воздух.

– Что сказал тебе Майкл?

– Про Алана.

Марсело прикрыл глаза, на мгновение замер и снова их открыл. Мне было знакомо это медленное моргание. Люди делают так, когда хотят отмотать время на несколько секунд назад. Чтобы не увидеть свою партнершу в постели с другим. Чтобы не услышать заведомой лжи. Чтобы не получить подтверждения уже известной им правды. Закрывая глаза, они воссоздают мир в неизмененном состоянии, таким, каким он был до того. Так моргают за завтраком, когда хотят, чтобы письмо не приходило и осталось непрочитанным.

– То есть ты знаешь про Саблезубых.

– Немного. Полагаю, меньше, чем ты, и теперь мне хочется сравняться с тобой.

– Это была скорее компания, чем банда. Твоему отцу даже название не нравилось, но им нужно было как-то называть себя. В основном они занимались воровством, этого хватило, чтобы полиция взяла их на заметку, но не преследовала слишком сурово. Твой отец был скорее разгильдяем, чем преступником, ему удавалось выходить сухим из воды. Но потом дела пошли хуже.

Я видел, что Марсело читает меня, пытается угадать, много ли мне уже известно от Майкла, прикидывает, где можно срезать углы, сбрить щетину с правды. В покер я играю очень плохо, но подумал, что мое непроницаемо-суровое лицо (изувеченная рука настоятельно требовала внимания, и мне приходилось крепко сжимать зубы, чтобы терпеть боль и не отвлекаться от Марсело) будет воспринято как признак отпора или испуга.

Отчим продолжил:

– Я познакомился с твоим отцом и его приятелями случайно. Это было до того, как я занялся корпоративным правом – тогда я принимал любого, кто войдет в дверь. Мои услуги стоили дешево, я был упорен и сумел свести несколько обвинений в грабеже к незаконному проникновению в жилище, что-то типа того. А потом стал получать больше звонков. Я был неболтлив, помог кому-то, кто знал кого-то, и заработало сарафанное радио. По сути, адвокатом Саблезубых я не был и никогда не нарушал закон, но я определенно стал для них человеком, которому они звонят в случае чего. Конечно, я не настолько глуп и прекрасно понимал, что происходит, но мне нужны были деньги. Для Софии.

– Для Софии, – рассеянно повторил я.

Я подумал о том, что сказал мне Майкл в сушильне: «Отец нарушал закон ради нас». Марсело говорил то же самое, только я ему не верил. Судя по словам брата, наш отец совершал преступления не с целью обогащения, но того же нельзя было сказать о Марсело, верно?

– Это правда. – Мой отчим как будто защищался. Он заметил, что, обдумывая слова Майкла, я смотрю на его «Ролекс», поднял руку, постучал по часам. – Это не ради хвастовства. На самом деле твой отец оставил их Джереми. По завещанию. Жаль, что мы не смогли его исполнить.

Заявление Марсело застало меня врасплох. Только что в истории Майкла все начало сходиться, как небольшая ложь снова ее разрушила. Брат был твердо уверен, что наш отец – Робин Гуд, благородный разбойник, но, если он тратил свои нечестно заработанные средства на сверкающие украшения, не двигала ли им все-таки алчность. И если у него нашлись дорогущие часы, чтобы завещать их на смертном одре сыну, вероятно, он припрятал где-нибудь и другие ценности. Эрин явно надеялась на что-то в этом роде. Может быть, Майкл рассчитывал выкупить эти вещи у Алана. Может быть, ради них кто-то еще убивал.