Каждый в нашей семье кого-нибудь да убил - Бенджамин Стивенсон

Я этого не сказал, но возраст вел Марсело прямиком в число подозреваемых. Теперь я искал человека, который мог бы совершить убийство тридцать лет назад и сегодня утром. В эту категорию попадали Одри, Марсело, Энди и, вероятно, Кэтрин. Последняя была тогда еще слишком молода, но при ее бурной юности нет шансов угадать, куда могло занести эту бунтарку. В то время я еще мочился в постель, так что не попадал в список наиболее вероятных подозреваемых. Но опять же, я считал, что обе жертвы пали от рук одного убийцы, а если мотивом была месть? Злоба передается по наследству так же, как «Ролекс». Не беря во внимание возраст, подозревать можно было любого. Черт, а вдруг сама Ребекка выросла и теперь мстит своим обидчикам?

– Мы не учли очевидное. За последние двенадцать часов о том, что мой отец был хорошим человеком, мне сказало больше людей, чем за всю жизнь. А если это не так? Вдруг отец сам похитил и убил Ребекку?

Марсело подался вперед и сжал мое плечо:

– Мне очень жаль, что тебе не довелось узнать его лучше. Понимаю, это не слишком сильный аргумент в защиту, но если бы ты знал Роберта, то не поверил бы, что он способен на такое. Честно говоря, я удивлен, что Алан оказался способен.

– Значит, мы по-прежнему ищем связь. Как звали напарника Алана?

– Брайан. Брайан Кларк. Это что-нибудь значит для тебя?

Если вы надеялись услышать имя, которое все объяснит – Кроуфорд, Хендерсон или Милло (фамилия Энди, которую взяла себе Кэтрин после замужества, и вероятно, пришло время сказать, что в реальности используется ее вариант – Мильтон; я говорил вам, что забавы ради изменил несколько фамилий, и это одна из них), простите, что разочаровал вас.

– С человеком, которого звали бы так, я до сих пор не встречался. Дети есть? У него или у Холтона? Конечно, было бы натяжкой думать, что нашелся человек, который решил отстаивать честь павшего в борьбе с преступностью отца, сделав своей мишенью всю нашу семью…

– Ты прав. К тому же детей не было.

Марсело умолк, будто от испытанного разочарования. Напарник Алана больше ничем нам не поможет. Я же теперь пытался управиться со всеми ниточками и теориями, которые накопились к этому моменту: голова присоединилась к руке – в ритме метронома, то появляясь, то исчезая, в ней застучала боль. Сколько времени мы с Марсело разговаривали, я не знал, но на меня навалилась усталость. Должно быть, я прикрыл глаза на секунду, которая в реальности вылилась в более долгий срок, потому что к жизни меня вернуло легкое похлопывание по щеке. Надо мной склонялось лицо Марсело.

– Прости. Я попрошу у Кэтрин еще одну таблетку, когда она вернется. Но выслушай меня. Мне страшно, понимаешь? Я беспокоюсь, что люди, которым что-то известно, а к несчастью… – на этом слове он чуть помедлил, – ты теперь в их числе, могут пострадать. О Черном Языке я ничего не слышал, пока София не заговорила о нем за завтраком. И ты просил меня узнать, кто мертвец. Это засело у меня в голове. Все, о чем я тебе рассказал… я думал об этом долгие годы, и у меня наполовину вызрела идея. Я и не думал делиться ею с кем-нибудь. Но сегодня утром, эта история про Черного Языка, я не мог не отреагировать. Таково ведь одно из твоих правил? Совпадений не бывает?

Я хмыкнул. Среди правил Нокса такого не встречалось, зато они были в клятве, которую приносили желающие вступить в Клуб детективов, так что я отдал должное Марсело, он почти попал в точку.

– Ты читал мои книги.

– Ты мне небезразличен, сам знаешь. – Еще один вербальный чих, такой быстрый и тихий, что я его почти не заметил. Как извинение ребенка. – Я уверен, кто-то подчищает за собой. Потому что в сделке, которая привела к смерти твоего отца, участвовали три человека. Не только я и он.

Это растормошило меня сильнее, чем похлопывание по щеке. Вспомнилось, как нерешительно замялся Марсело, когда я попросил его разузнать о жертвах Черного Языка, а он попросил меня повторить одну из фамилий.

– Детектив, куратор моего отца. Как ее звали?

– Тебе это не понравится.

– Могу поспорить.

– Элисон Хамфрис.

– Он не спит! – лучисто улыбаясь, проговорила Кэтрин, открывая плечом дверь.

Она несла большой пластиковый ящик цвета хаки, на боку у него краской из баллончика был кое-как нарисован красный крест. Я вполне уверен, что когда-то в нем хранились рыболовные снасти. Не имело значения, что она прервала мой разговор с Марсело. Я обрадовался ей. Очень, очень обрадовался.

– У меня болит рука, – сказал я, и это был не особенно тонкий намек.

– Нельзя принимать таблетки одну за другой… – Кэтрин поставила аптечку на кофейный столик, потом наклонилась и посмотрела на часы Марсело. – Вообще, лучше тебе забыть о них.

– Пожалуйста.

Кэтрин отщелкнула замки и порылась в содержимом аптечки, потом довольно цокнула языком и бросила мне что-то. На одеяло приземлился маленький зеленый пакетик.

– Панадол пока тебе поможет. – Она, вероятно, заметила разочарование в моих глазах, потому что смягчилась и добавила: – Я знаю, Эрн, тебе больно. Но после всего, что случилось, я не хочу, чтобы у тебя был передоз. Ей уже пришлось делать тебе искусственное дыхание. – Кэтрин указала большим пальцем на Джульетту.

Не стоит удивляться: выше по тексту я предупреждал, что вы прочтете о том, как наши губы слились. Так же как говорил, что на следующих трех страницах кто-то умрет.

– Простите, что пришлось раздеть вас, – застенчиво произнесла Джульетта. – Гипотермия пробирается сквозь одежду, я уверена, вы знаете. – Она сказала это так, будто я мог и не знать.

Если бы вы увидели черновик этой рукописи, то поняли бы, что тогда я этого и не знал: редактор зачеркнул первый вариант фразы Джульетты и написал на полях: «гипо = холод, гипер = жар», в той свойственной всем редакторам манере – надменной, но полной готовности помочь, желающей исправить вашу ошибку и одновременно поразить вас своей осведомленностью.

– Хотя я сделала совсем немного, – продолжила Джульетта. – Если бы вы не обвязали себя стропой, я не знаю, смогла бы Эрин…

– Эрин? – Вспышкой пришло осознание. Голос на льду. Натяжение стропы, за миг до того, как я ушел под воду. – Что вы имеете в виду?

– Она увидела, что ты бросил веревку через дверцу. София сказала, что Кроуфорд не мог ее удержать. – Кэтрин говорила спокойно, даже слишком спокойно и рассудительно на фоне того, что творилось у меня в голове. – Эрин спасла тебе жизнь.

– Что она сделала? С ней все в порядке? – Я встал. Кровь прилила к голове, и я качнулся. Четыре руки поддержали меня. Кэтрин попыталась затолкать меня обратно в постель, но я протиснулся мимо нее к двери. – Где она?

– Она вышла на лед, – сказала Кэтрин.

– Эрин! – Я открыл дверь; шатаясь, вышел в коридор. – Эрин!

И врезался прямо в нее.