Я не Монте-Кристо - Тала Тоцка

Объясниться не вышло, Джованни вернулся к своей блондинке, а Саломия побрела к бунгало. В ушах звучали унизительные слова, которы Джованни адресовал себе, но которые в полной мере касались самой Саломии. Storiella d'amore estiva – курортная интрижка. Это не Джованни для нее, это она для Никиты всего лишь летний роман, интрижка.

Никита вернулся буквально вслед за ней, а на ее удивленные слова, почему он так рано вернулся, не ответил, просто приподнял за талию и начал целовать, а уже много позже, уложив ее на себя и потребовав в очередной раз подвердить, что она только его, вдруг обхватил ладонями лицо и заглянул в глаза, будто собираясь сказать что-то важное.

— Саломия…  — и запнулся.

— Что, Никита, что?  — она погладила его по щеке, захватив пальцами губы. Он долго молчал, а потом как очнулся.

 — Ничего. Я просто так соскучился по тебе, Мия...

Его не было часа три от силы. Саломия потянула Никиту на себя, муж с силой обхватил ее, уткнулся в грудь, а она прижалась щекой к его макушке. Так и уснули, они часто засыпали в какой-то самой немыслимой конструкции. И ни разу не поговорили о том, что будет после возвращения домой, пока не раздался тот самый звонок.

В последний вечер Саломия заканчивала складывать вещи, Никита ушел в душ, как вдруг заиграла мелодия вызова, тот самый Rammstein. Саломия вздрогнула, под сердцем почему-то заныло.

 — Мия, посмотри, кто это,  — крикнул Никита, а ей и смотреть не надо было. «Марина». Ну хоть не «малыш»…

Саломия отдала Никите телефон, он посмотрел на нее несколько растерянно, а потом поднес телефон к уху. Ей очень хотелось заткнуть уши и выбежать вон, но она сдержалась, просто вышла, аккуратно прикрыв за собой дверь, и направилась к берегу. Села на теплый еще песок, стараясь вдохнуть полной грудью воздух того места, где была так счастлива, потому что по возвращению все должно измениться, все уже менялось, и Саломия никак не могла это остановить.

Никита пришел почти сразу, но не прилип со спины, как непременно сделал бы еще час или полчаса назад, до звонка, а сел рядом, скрестив ноги по-турецки. Они оба молчали, пока Никита не выдержал первым.

 — Я должен буду встретиться с ней, Саломия, мы должны поговорить.

 — Да, конечно,  — Саломия и не собиралась возражать.

 — Тебе не стоит обижаться, но пойми…  — он сглотнул и развернулся к ней всем телом.  — Мы встречались два года, я говорил, что люблю ее, обещал жениться, я поступил по-скотски, когда позвал ее сюда, а потом просто выставил из отеля с чемоданом.

Саломия снова выдала дежурную, ничего не значащую фразу, а сама даже вперед наклонилась. Как же это, оказывается, больно, терять Никиту… Они снова молчали, глядя на ночной океан, в этот раз заговорила Саломия.

— Никита, ты можешь кое-что мне пообещать?

Он повернулся и ждал, склонив набок голову.

— Я понимаю, что когда мы вернемся, все изменится. Ты должен, сделать выбор, я хочу, чтобы ты сделал его так, как хочется тебе, но мне нужно твое слово. Обещай, что если… Если ты выберешь…  — ей было очень тяжело говорить, слезы жгли изнутри, будто огонь, но Никита никак не помогал, только смотрел, и она сама продиралась сквозь липкую паутину слов. — Если ты останешься с ней, ты снимешь мне квартиру, и мне не придется больше жить с тобой в одном доме, мне будет очень тяжело видеть тебя каждый день, зная что… Что ты больше не мой, — тихо, но твердо договорила Саломия. А потом добавила:  — Ты даже сможешь приезжать ко мне в гости иногда, если соскучишься…

Никита долго молчал, а потом проговорил, и прозвучало это достаточно потрясенно:

— Ты моя жена, и ты предлагаешь мне себя в любовницы?

— Но ведь мы разведемся, когда я получу это наследство, и если ты женишься на Марине, значит, я стану твоей любовницей.

— И ты согласна?

— Да, я согласна,  — поспешила ответить, пока хватало сил.

Он очень внимательно рассматривал ее, а потом медленно кивнул.

— Хорошо. Обещаю.

И у нее упало сердце.

После душа Саломия нашла свою ночную сорочку, которая провалялась все это время в шкафу, поскольку одежду они надевали довольно редко, а потом достала из джинсов Никиты ремень и положила посередине кровати.

— Нам нужно выспаться,  — пояснила, не глядя на колючий взгляд потемневших глаз, и легла, отвернувшись, на своей половине. На некоторое время в спальне воцарилась тишина.

— Да ну на…  — негромко ругнулся Никита, обошел вокруг кровати, поднял Саломию на руки и плюхнулся вместе с ней на кровать.

— Все, спим,  — обхватил руками и ногами, как осьминог, но она не сопротивлялась. И не сомкнула глаз, а гладила и целовала оплетавшие ее руки.

Она очень хорошо понимала Марину. От таких, как Никита, не отказываются добровольно, таких отдирают от себя с мясом и кровью, их заменить невозможно. И жить без них невозможно, по крайней мере, Саломия не знала, как будет жить, когда они с Никитой разведутся.



В самолете Никита усадил Саломию у окна. Он все это время выпускал ее руку только для того, чтобы взять чемоданы, а теперь явно собрался держать за руку всю дорогу. Напротив у самого прохода сидели мама с мальчиком лет четырех, мальчик капризничал и вертелся, Саломия вскочила и обратилась к малышу:

— Иди сюда, садись возле окошка, хочешь?

Мальчик обрадованно закивал, Саломия, когда пересаживалась, старалась не смотреть на Никиту, но не успела усесться, как следом поднялся Елагин:

— Вы тоже идите к ребенку, а я сяду возле жены,  — предложил он маме мальчика.

Никита только мельком взглянул на Саломию, ей даже показалось, несколько насмешливо, а потом сгреб ее руку, и Саломия только вздохнула. Он еще и увалился на нее, уснув почти сразу после взлета. Саломие было жаль его будить, она откинулась в кресле и не заметила, как сама уснула.

Самолет прилетел ночью, за ними приехал охранник, но вещи наверх Никита понес сам. Саломия шла следом, осматриваясь по сторонам  — ничего не изменилось, как будто они никуда не уезжали, и сами Мальдивы, и все, что там с ней происходило лишь сладкий сон. А после снов как правило следует пробуждение.  Саломия внутри затаилась в ожидании, позовет ли он ее с собой? Если позовет, значит он выбрал ее, а если нет, то она и есть та самая Storiella d'amore estiva, курортная интрижка.

Никита остановился напротив двери в ее комнату, Саломия молча взяла свой чемодан и дальше пошла сама. Каждый шаг доставлял нестерпимую боль, как Русалочке, и не только физическую.

— Спокойной ночи, Мия,  — донеслось вслед, она даже не обернулась и закрыла дверь. И хоть та закрылась достаточно тихо, в ушах Саломии гремело и грохотало  — это рушились стены ее выстроенного с такой надеждой мира, в котором Никита смог ее полюбить.