Это падение - Джинджер Скотт

Тай не прав, но я лишь улыбаюсь и, хлопнув его по спине, иду приносить самые зашибенные извинения в своей жизни.

– Да, наверное. Но я все равно извинюсь, – бросаю брату, повернувшись к нему лицом и распахнув руки.

Тай смотрит на меня, сцепив пальцы на затылке.

– Размазня, – подтрунивает он.

Роу все еще кипит от ярости. Я вижу это по ее позе – она по-прежнему сидит, согнув ноги и упершись стопами в крышу скамейки запасных. Ее руки сложены на коленях, глаза устремлены вдаль, на расстилающееся перед ней поле. Я медленно подхожу и останавливаюсь в двух сиденьях от нее. Сажусь, копирую ее позу, и мы несколько минут сидим молча, наблюдая за рабочим персоналом, готовящим бейсбольное поле к утренней игре.

Мне бы хотелось заговорить первым, но я не знаю, с чего начать. Нужно так много сказать, загладить вину за столько дурацких промахов, допущенных мною за последние сутки, что я не пойму: какие слова произнести важнее? Поэтому сижу, терпеливо дожидаясь, когда Роу подаст мне знак, скажет, что ей важнее услышать прежде всего, что она хочет услышать больше всего.

– Ты назвал меня своей «подругой», – наконец говорит она, и у меня сжимается сердце.

Роу не смотрит на меня, ее взгляд следует за двумя мужчинами на поле, занимающимися базами[24] и обновляющими меловые линии между ними. Мне нужно, чтобы она смотрела на меня. Я все еще не знаю, что скажу, но знаю, что слова найдутся сами, как только загляну ей в глаза, поэтому я встаю и запрыгиваю на крышу скамейки запасных. Прохожу по крыше до ног Роу, сажусь так, чтобы ее стопы оказались между моими ногами, и обнимаю их руками – в основном чтобы не получить пинка.

– Думаю, мы оба знаем, что никогда не были «друзьями», Роу.

Она тут же переводит взгляд на меня и долгие мгновения удерживает мой.

– Тогда кто мы друг другу, Нейт? Что… между нами? Кем ты нас считаешь?

Мне хочется только одного: скинуть ноги Роу и впиться в ее губы поцелуем, но мой натиск напугает ее, и она сбежит.

– Я не могу сказать, кто мы друг другу, Роу. Не могу, потому что это целиком и полностью зависит от тебя. Но я могу сказать, кто ты для меня. И мои чувства точно не выразит слово «подруга». Ты значишь для меня гораздо больше. Настолько больше, что я до чертиков боюсь озвучить подходящие слова. Боюсь того, что ты не хочешь их слышать. Я просыпаюсь с мыслями о тебе и засыпаю с мыслями о тебе. Я вижу твое лицо во снах, а твою улыбку – стоит только закрыть глаза. Твой голос, мурлыкающий песенки поздно вечером, когда ты думаешь, что никого рядом нет, – музыка для моих ушей. Знаю, это стремно, что я подслушиваю твои песни, но, пожалуйста, не прерывай меня, к этому мы можем вернуться потом, – поднимаю я руку, останавливая Роу. – Мое сердце запуталось, – касаюсь я ладонью груди. – Я не знаю, что делать, как себя вести и что говорить. Я правда ни черта не понимаю, что говорить! Что ни скажу, все не то, поскольку никаких слов не достаточно. И я переживаю – боже, Роу, – я постоянно переживаю, что какие-то мои слова или поступки сломают тебя. А этого нельзя допустить, ведь ты уже столького достигла, и достигла со мной. И это огромный подарок – то, как ты доверилась мне, как открылась мне. И я… черт, Роу… я слетел с катушек из-за этого Такера, потому что видел, как он смотрит на тебя. Точно так же на тебя смотрю я. Только так и надо на тебя смотреть: с восхищением и обожанием. Но будь я проклят, если сдамся из боязни. Ведь я знаю, стоит мне отойти в сторонку, и сотня Такеров, возможно, заслуживающих тебя больше, чем я, выстроится в очередь, чтобы занять мое место, и я возненавижу каждого из них. И себя самого – за то, что сдался.

– Что ты хочешь этим сказать, Нейт? – Пока я говорил, Роу не отрывала от меня взгляда. Она, наверное, даже ни разу не моргнула. Ее лицо как открытая книга. Все чувства – нараспашку. Из глаз вот-вот потекут слезы. Ей страшно, что прямо здесь, прямо сейчас я разобью ей сердце.

– Я люблю тебя, Роу, вот что. Я люблю тебя. Люблю, люблю, люблю! – Я кричу эти слова, вскочив на ноги, привлекая внимание работников на поле, и они, как и положено в таких ситуациях, свистят и зубоскалят. Спрыгнув, сдвигаю ноги Роу, опускаюсь перед ней на колени и прижимаюсь лицом к ее коленкам. – Боже, Роу… как же приятно это говорить. Я люблю тебя, и тогда, когда у меня это вырвалось впервые, я говорил серьезно. Я не должен был придумывать отговорок и давно должен был повторить свои слова.

Когда я поднимаю на нее взгляд, из ее глаз уже готовы политься слезы. Она тяжело дышит через нос, стараясь оставаться сильной. Если она сейчас сбежит, то убьет меня. Сразит наповал. И все равно это будет стоить того. Возможность хотя бы раз сказать любимой девушке о своих чувствах стоит любой боли.

Роу, наклонившись, утыкается в мой лоб своим. На ее колени падают сорвавшиеся с ресниц слезы. Я нежно стираю подушечками пальцев влагу под ее глазами, и Роу льнет к моей ладони. Она медленно распахивает глаза, чтобы посмотреть на меня. Сердце Роу так колотится, что его биение отдается во всем ее теле.

– Ты не опускал плечо, – замечает она.

Почувствовав облегчение, могу наконец вдохнуть полной грудью. Меня переполняет надежда и такая невероятная любовь к этой девушке, что становится почти невыносимо. Я закусываю язык, но губы сами собой расплываются в улыбке.

– Не опускал, – соглашаюсь, хрипло смеясь. Беру ее ладонь в свою и целую. – За мной есть еще какие-нибудь грехи… тренер?

– Нет, – с легким дрожанием в голосе отвечает Роу, и по ее губам скатывается последняя слезинка. – Хотя вот… можно еще поработать с замахом. О, и ноги у тебя вихляют. И головой ты чересчур много мотаешь. В остальном же…

– Боже, не могу как люблю тебя. – Я притягиваю лицо Роу к себе и целую, кусая ее губы и лишая возможности говорить.

Но она как-то умудряется вымолвить:

– Я тоже люблю тебя, Пятьдесят-Семь.

Это – жизнь.

Я словно заново родилась в тот миг, когда призналась Нейту в своих чувствах. Приезд сюда, в Макконнелл, был для меня прорывом. Но любовь к Нейту – возможность быть обычным человеком и снова что-то чувствовать – была освобождением.

Родители приедут утром, и я очень волнуюсь, но это приятное волнение. Я не знаю, представлю ли Нейта своим другом или парнем, но знаю маму и ее интуицию, так что вряд ли нужны будут какие-то объяснения. Я только надеюсь, что родители полюбят его так же сильно, как любили Джоша.

Джош практически с самого начала стал частью нашей семьи. Он проводил время с моим папой в мое отсутствие. Обычно они, конечно же, болтали о бейсболе. Но между ними была особая связь, привязанность. Я отчаянно хочу, чтобы Нейт у них вызвал те же чувства.

– Ну вот, теперь лучше пахну? – спрашивает Нейт, заходя в комнату после душа. Влажные волосы торчат во все стороны. Их кончики вызолотило солнце. Обожаю это.