Отрава для сердец - Елена Арсеньева

А ей всего-навсего хотелось бы знать ответ на этот вопрос:она живая или призрак? Дважды пытаться уйти в мир мертвых и дважды возвращатьсяс порога – тут и впрямь засомневаешься: то ли ты вполне человек, то ли всегонаполовину? Увы, переход к покою состоит из гнилых веревок и непослушных ножей– в этом Троянда была уверена. Она слишком ослабела там, в розовом саду, поджурчание вечных слез Ниобеи, чтобы нанести себе верный удар, да и Аретиноуспел-таки помешать и если не выхватил у нее оружие, то направил лезвиевскользь. Крови лилось много, а толку – чуть. Такой уж день выдался тогда:кровь, боль, страдание – и все бессмысленно. Бесполезно!

…Итак, Троянде не дали умереть в саду, подобно Молле, аперенесли в ее покои, и перевязали, и послали за лекарем, и она лежала чистая вчистой постели, окруженная заботливыми служанками, и все ходили вокруг нее нацыпочках, перешептываясь и споря, умрет ли она нынче или завтра… точь-в-точькак шептались несколько месяцев назад о Пьерине. Было трудно поверить, чтогрязная кучка мусора когда-то умоляла дать ей спокойно умереть, ибо теперь,стоило Пьерине пройти по дому, все склонялось и трепетало перед ней, а когдаона, одетая в платье из золотой парчи, с длинным шлейфом по испанской моде,являлась к Троянде и устремляла на нее то ли брезгливый, то ли сочувственныйвзор, казалось, будто молодые женщины ради какой-то странной прихоти поменялисьместами: настолько теперешняя картина напоминала зеркальное отражение прежней,когда в постели лежала полуживая Пьерина, а Троянда стояла над ней со смешаннымвыражением жалости и брезгливости в глазах.

Аретино не пришел ни разу. Очевидно, он так же не хотелвидеть Троянду, как и она его. Что-то высохло у нее в душе за те месяцывынужденного одиночества, пока она мучилась ожиданием родов, терзаласьугрызениями совести… а потом признание Аретино словно бы полило эту высохшуюдушу ядовитым раствором, и на ней теперь уже ничего не могло взойти. А он… толи его запоздало томило раскаяние, то ли отвратительным показалось зрелищерожающей женщины, то ли не мог простить Троянде смерть сына… но он не приходил.Зато приходила Пьерина.

…Джилья ничего, ни слова не говорила о случившемся. Она илимолчала, разглядывая Троянду так пристально, что той становилось не по себе,или заводила какие-то странные разговоры, как бы ни к кому не обращенные и в тоже время исполненные какого-то глубокого значения, – жаль только, что слишкомглубокого, и измученный мозг Троянды никак не мог в эту глубину проникнуть.

Однажды Пьерина как бы между прочим сообщила, что кому-то избывших друзей Аретино, не раз пользовавшемуся его милостями, но оказавшемусянеблагодарным и пустившему грязную клевету, по наущению великого Пьетро,который был на короткой ноге с дожем Венеции, отрубили руку и конец языка. Этототсеченный кончик привязали к мизинцу отрубленной руки, а руку прибили кворотам дома, где жил клеветник. Утром следующего дня кровавый знак сняли, но кэтому времени хозяин уже счел за лучшее покинуть Венецию.

Но, сделав такое грозное предупреждение, Джилья тут женачинала восхвалять великодушие Аретино по отношению к тем, кто не причиняетему вреда. Оказалось, что он содержит четыре притона брошенных родителямималеньких девочек, которых усиленно обучают музыке, а потом отдают в домабогатых людей и в церковные хоры знаменитых певиц и музыкантш. Жаль только, чтомало опытных воспитательниц в этих школах…

В другой раз Джилья сказала, что ни одна женщина, котораяхоть о чем-то попросит Аретино, не останется с неисполненной просьбой. Если оначестная женщина и желает сама зарабатывать на хлеб, то Аретино определяет ее водну из своих мастерских, где плетут кружево или шьют платки, простыни, рубашки.Все изделия покупает сам Пьетро: они ему по большей части не нужны, однако онхочет дать бедняжкам постоянный заработок.

А как-то раз Джилья рассказала о судьбе некой Франческины.Эта девочка училась в одной из знаменитых аретиновских школ музыки и пения, италант ее был так велик, что она сделалась известной певицей и благодаря Пьетропознала богатство и роскошь, которые обеспечили ей многочисленные почитатели ееголоса и красоты. По слухам, в настоящий момент ей нужна была наперсница –компаньонка, как говорят французы: молодая, красивая, умная…

Придя через день или два, Джилья со смехом бросила напостель Троянды кусочек отличного твердого картона. Оказывается, Франческинаимела обыкновение, придя в какой-то дом и не застав хозяев, оставлять в знак своегоприсутствия вот такие картонки. Их разрисовывали для знаменитости великиехудожники, причем ничем не стесняя своего воображения, так что эта картонка сизображением двух целующихся голубков и возбужденного этим зрелищем Адонисаотносилась к числу наиболее скромных. Тут же Джилья с упоением описала прочиесюжеты картинок: сатиров, совокупляющихся с вакханками, кентавров – с нимфами,героев – с юными кобылицами, богов – с прелестными девушками… По ее словам, таже Франческина была счастливой обладательницей иллюстраций к знаменитым«Приапеям». Их автор, Николо Франко, бывший секретарь Аретино, кончил в Римевиселицей. После казни непристойную книгу запретили, однако ее украдкой читаливсе, и художники состязались в похабной изощренности иллюстраций. «У куртизанокэто самое модное развлечение», – подчеркнула Джилья, и с тех пор темакуртизанок надолго стала главной в ее глубокомысленной болтовне.

О том, что тип величавой и честной республиканки прошлогоисчез, Троянда уже знала из разговора с Пьетро, состоявшегося возле Дворцадожей сразу же после церемонии «обручения с морем».

– Теперь, – с усмешкой сказал Аретино, – почтенные женысчитают крайне неприличным показываться публично с мужьями. Для этогосуществуют чичисбеи, пользующиеся всеми правами мужа и великодушно оставляющиемужу скучную обязанность разоряться на свою легкомысленную Еву. Как видишь,милая Троянда, Венеция стала настоящим раем для всяческих легкомысленныхкавалеров – и адом для ревнивых мужей. Женщина, не имеющая любовника, потерянав глазах высшего света… так же, как и мужчина, не содержащий любовницу изкогорты куртизанок.

Нечто подобное она слышала теперь и от Джильи…