Отрава для сердец - Елена Арсеньева

А что это Джилья так старается вымести ее вон, как опаснуюзаразу? Она ведь спокойно терпит присутствие во дворце доброго десятка, а то идвух десятков прежних отставных Аретинок вместе с их (и Пьетро) многочисленнымидетьми! Отчего же такая «честь» Троянде? Или впрямь опасается, что в душеАретино оживут прежние чувства к Троянде?

На миг это предположение заставило вспыхнуть искоркунадежды, но тут же Троянда вновь усмехнулась и покачала головой. Нет. Нет… Делововсе не в Аретино! Дело в самой Троянде, в ее остывшем сердце, в ее высохшейдуше. Аретино охладел к ней, да, но ведь и она разлюбила его! И Джилья, с еебесовским умением читать в сердцах людей, не могла этого не заметить. Ей бырадоваться, а она беспокоится, места себе не находит. Джилья судит по себе: еесердце тоже свободно, чувства не туманят голову, а значит, она может хладнокровновертеть Аретино и извлекать из него наибольшую выгоду. Троянда любящая,растерянная, обезумевшая ей не страшна. А вот Троянда расчетливая,хладнокровная, мечтающая о мести… Кто-кто, а Джилья знает о ее намеренияхотносительно Марко. Но только ли Марко? Такую Троянду надо обезопасить,засунуть куда-нибудь подальше… замуж, в приют, да куда угодно! Странно, что ейдо сих пор не предложили снова уйти в монастырь!

Троянда села на постели.

В монастырь?.. Тишина, покой, клочок голубого неба в узкомокне кельи – спокойного неба, обители господа. Потупленные глаза сестер,подавленные желания, мир в душах, покой в сердцах. Стертые ступени каменныхлестниц, ведущих в сад, где за каменной оградой небольшое кладбище, а там –плита на могиле Гликерии, единственного человека, который любил Дашеньку… Ивнезапно Троянде до боли, до слез захотелось оказаться рядом хоть с кем-то… иличем-то, олицетворяющим любовь, заботу, нежность и доброту, – пусть это будетвсего лишь каменная плита с надписью!

Она сидела, прижав руки к груди, чувствуя, как слезыподступают к глазам, текут по щекам, как с каждой слезой становится легчедышать, словно с души спадает непроницаемый мрак, в который душа Троянды былаокутана с того дня, когда заподозрила, что беременна от дьявола. Кстати, она неуронила ни слезы после этого! Пьетро, плачущий над своим мертвым ребенком,вдруг предстал перед взором ее памяти, и Троянда жалостливо покивала этомупечальному образу, прощая его и прощаясь с ним.

Все кончено здесь! За полгода она испытала столько счастья игоря, что другому хватило бы на целую жизнь. Вот и для ее жизни этогодостаточно. Конечно, если бы умереть… успокоиться… Но в третий раз попытатьсяпокончить с собой? Да Смерть тогда просто-таки расхохочется! Нет, верно, ееудел жизнь… ну а где в жизни можно найти почти могильный покой? Только вмонастыре!

Троянда вскочила с кровати – и замерла, ожидая привычнойтупой боли, которая раздирала низ ее живота при каждом неосторожном движении.Но боли не было, и она расценила это как счастливое предзнаменование. Богблагословил ее решение! Конечно, он же все видит, все знает, все понимает. Онодобряет ее – теперь.

Да, надо вернуться. Только в этом спасение. Трояндавообразила себя во власянице; простертую на ледяных каменных плитах под статуейраспятого Христа; бичующую свое изможденное от вечного поста тело, котороесквозит в прорехах самого жалкого рубища, – и блаженная улыбка коснулась ееуст.

Не раздумывая, она побежала в гардеробную, удивляясь, чтотак светло. В приступе религиозного экстаза решила было, что господь озаряет ейпуть, но все оказалось проще: солнце уже взошло. Так в раздумьях ночь прошла?Ну что же, раннее утро – самое лучшее время, чтобы уйти незамеченной. В этупору спят все, от хозяина палаццо до последнего поваренка.

Троянда лихорадочно перебирала многочисленные наряды, частьювисящие на особых распялках, частью наваленные кое-как, частью переброшенныечерез перекладину, протянувшуюся от одной стены до другой. Вдруг вспомнилось:по-русски она называется «грядка». У матушки была такая грядка, и сколько жетам висело рубах, летников, сарафанов…

Троянда холодно улыбнулась. И это умерло в ее душе, едвавоскреснув. Хорошо же вознаградила ее мать – там, на небесах – за попыткуотомстить убийце! Разрушила ее жизнь… Ведь именно тогда и появилась эта ведьмаДжилья! А может быть, это господь ее покарал за то, что она вознамериласьпрожить другую, не свою жизнь?

Троянда резко замотала головой. Да что толку думать об этом,что толку терзаться? Ничего, ничего, ни Россия, ни мать, ни Джилья с Аретино,ни мертвое, недоношенное дитя не имеют к ней больше отношения!

Наконец-то она нашла то, что искала. В самом дальнем углувалялось ее смятое, грубошерстное, черное платье, и уродливая рубаха, ибесформенный плащ. Троянда поспешно сорвала с тела легкий, почти невесомый шелки переоделась, с исступленным наслаждением ощущая, как царапают тело грубые швыи жесткая ткань. Даже затхлый монастырский запах вызывал у нее восторг.

Пышные волосы никак не умещались в капюшон. Троянда в порывесмирения решила их остричь и не сделала этого только потому, что не нашла ни ножа,ни ножниц. Не беда, первое, о чем она попросит мать Цецилию, – наголо снять этизолотые нити, из-за которых она была вовлечена во грех.

Троянда неслышно пробежала по коридорам. Дверь, разумеется,была не заперта, терраса пуста, а неподалеку покачивалась на волнах гондола.Вот удача!

Она замахала руками. Баркайоло приблизился, помог ей сойти влодку, взглянул лукаво:

– О, сестра! Сколько бесов нынче потешили?

Троянда глянула исподлобья. Его бы следовало убить! Он решилчто? Что она – распутная монашка, которая бегала на свидание с весельчаком ираспутником Аретино? Да как он смел?! Впрочем, он не так уж далек от истины.Другое дело, что это свидание затянулось на полгода…

Троянда погрузилась в мрачное молчание, силясь не показатьбаркайоло, что ее одолевает страшный зуд: грубая ткань жгла, терзала кожу. Аведь раньше Дария этого не замечала. Ничего, привыкнет. Главное, потерпеть.

И ей удалось сохранить достоинство, однако стоило очутитьсяв одиночестве под высокими серыми стенами аббатства Мизерикордия, как оназадрала юбку, расстегнула ворот и принялась с наслаждением скрести ногтямитело. Эх, зря она, конечно, не оставила себе хотя бы тонкую рубашку… Нет, нет,прочь искушение! Троянда забарабанила в калитку, потом вспомнила проколокольчик и позвонила. Только теперь ей стало тревожно: а вдруг мать Цецилияне захочет принять ее обратно?..

* * *