Операция "Драконьи яйца" - Василиса Раса

Смирна сломался ещё на руках, так, что ему сделалось больно почему-то в груди, а не в голове, в которой рождались эти отвратительные видения. Мысль про Шапежковы ноги совсем его ослепила. И он, непостижимым образом вывернувшись из едва не рвущей его мышцы хватки, неожиданно низким голосом страшно прорычал:

— Попробуй…

* * *

— А знаешь… — после завтрака его августейшество вдруг угрожающе поднялся из кресла, — Мне бы Боржека поблагодарить. Лично.

— Помрёт от счастья, — предупредил его Сешень.

— Поднимем, — отмахнулся Марий. — Заодно контур новый попробуем. На надёжность.

— Нас поднимать некому будет, если что, — философски заметил на это Моравицкий.

— Да ну и в бездну всё, — Марий подошёл к большому портрету своего императорского величества, гордо и нелепо возвышающемуся над столом. Завёл пальцы за подрамник. — Не наша печаль уже будет.

Изображение на портрете медленно поплыло, искажая черты императора. Вместо него показался холл здания императорского совета. Марий взмахнул несколько раз рукой, и портрет по очереди показал зал заседаний торгово-промышленной палаты, кабинет вышлавского мэра, чёрное пятно, совещательные залы нескольких гильдий. Наконец, главный зал Ратицкой ратуши и кабинет Павена.

Марий бросил на Сешеня предупреждающий взгляд.

— Я всё понял, не понял, кто чёрный.

— В артефакторной гильдии глаза соскоблили, — поморщился Марий. — И новые нарисовали. Поэтому изображения нет.

— Чем им старые не угодили? — спросил, насмешливо глядя в пугающие до жути чёрные императорские очи.

Полотно портрета стало текучим, словно вода и пошло икрящейся рябью.

— Страшные, говорят. Как у Творца, — Марий прищурился и посмотрел на портрет. — Только я-то знаю, что они не создателя в виду имели.

— А кого? — Сешень осторожно макнул в пуговицу на мундире императора палец и, вытащив, незаметно протёр о плечо.

— Бездновых тварей, — с улыбкой протянул Марий, подталкивая Сешеня в портал. — Со звуком-то всё в порядке…

— Хорошо у тебя тут, — вздохнул император, заложив руки за спину и рассматривая страшный разгром в кабинете Вельского. — Атмосферно.

Как после схватки, мелькнула у Сешеня быстрая мысль.

Моравицкий медленно огляделся, оценивая масштабный бардак. Кабинет ректора выглядел так, будто здесь случилось сражение. Бумаги были хаотично свалены на пол, перья разбросаны вокруг, на стенах засохли фиолетовые подтёки чернил.

— А где, собственно, Павен? — поинтересовался Марий, прохаживаясь вдоль окна.

И правда… где?

В груди у Сешеня отчаянно заныло. Он припомнил испуганное лицо Нинон, хватающую Вельского за жилет, и потряс головой.

Осколки чего-то стеклянного хрустели под подошвами императорских сапог, и тихо шелестели разбросанные всюду листы.

— Лиисой пахнет, — пробормотал император, глубоко втянув воздух носом. Сешень подумал, что не Лиисой, а её успокоительным настоем, но разочаровывать друга не стал. — Гляди-ка, корреспонденция, — Марий указал на мерцающую попеременно синим и красным светом шкатулку в ворохе бумаг на полу, — Взломаем? — Сешеню стало нехорошо от горящего радостью взгляда владыки великого Тиора. Ему и так было не очень от всего того, что на него как-то разом навалилось. — Помнишь, как в детстве?

— Когда ты без рук едва не остался?

Этот азарт и веселье в августейших глазах не сулили ничего хорошего. Сешеню и его Журавлю точно.

— Светлые с ними, с руками, — предвкушающе прошептал Марий, опускаясь на корточки прямо в разбросанные бумаги, рядом со злополучной шкатулкой.

— Разработка Хьюго, — предупредил Моравицкий, уже не рассчитывая, на благоразумие государя.

— А мы её вот как! …Регнартова Бездна!!! — ругнулся, стряхивая с руки, охватившее её пламя. Сешень мученически посмотрел в потолок. Чернильные пятна были и там.

Так что ли оставить? — отстранённо подумал Моравицкий. Спросят, сказать, что, мол, звёзды…

— А если вот так?.. — Марий приложил к шкатулке кулак с перстнем владыки Тиора.

Шкатулка моргнула и громко щёлкнула.

— И всё??? — обиженно взревел Марий. — А где вот это вот… — от мощного взмаха руками в воздух поднялось несколько смятых листов, распахнулось окно, а на улице опять послышались тревожные птичьи крики.

— Несдержанность тебя погубит, — проворчал Сешень, доставая письмо, чтоб проверить, нет ли на нём каких-то охранных заклятий.

— Скука. Меня погубит скука, — Марий выхватил из его пальцев конверт. — Что за люди? Всё важное сначала не мне! Что тут… — император нахмурился, читая донесение, которое сначала противилось вскрытию, но он угрожающе потряс над бумагой кольцом, и письмо покладисто развернулось, — Отравителя вашего нашли, — почти не удивился Марий. — А всё кто молодец? — довольно спросил венценосец. Ответа вопрос не требовал, поэтому Сешень скорчил умилённую физиономию и промолчал, — Правильно! Я молодец! Что именно Павена тебе ректором поставил. Гениальная всё-таки идея — лучшие сыщики страны у твоей академии на побегушках!

В бесспорной гениальности такого присмотра Сешень не был уверен, хотя бы потому, что работать с имперскими шпионами отсюда, из замка — значило ненужное внимание к Журавлю привлекать, но князь благоразумно промолчал.

Марий вчитывался в письмо, бормоча вслух:

— Дочь булочника… Иржи Каневский… Во дурак! А я давно говорил, за этими гномами глаз да глаз! У них комплексы из-за роста и неуёмная тяга к любовной страсти. — Марий ткнул в Сешеня запиской.

Моравицкий быстро пробежался глазами по донесению. Иржи Каневский …надругался над дочерью булочника, та обрадовалась и отказалась выходить замуж. Жених обиделся и надругался над Журавлём, добавив в бочку с самогоном настойку синего ландыша…

Сешень поднял на императора нечитаемый взгляд.

— А я всегда говорил! Все беды от ба… женщин! — глубокомысленно рассудил августейший.

Сешень недобро усмехнулся, пряча записку в нагрудный карман.

— По тебе и не скажешь. Ты вон и без женщин, сам молоток. Страшно представить, что будет, когда ты свою наконец-то дожмёшь.

Марий в ответ величественно его проигнорировал.

Но в целом Сеш был согласен. Хоть в этом вопиющем случае беды устроил паршивец Каневский, которого даже наказать сейчас было нельзя — из лазарета ещё не выпустили. Вот пусть только выпустят, он его собственными руками в нежить оборотит.

— Повелеваю, — веско уронил их величество, — Закрыть академию для выхода в город до зимних праздников. Чтоб не войти, не выйти не мог никто! Повод — вот он, — Марий кивнул на письмо. — Я венценосец и деспот, мне можно. И обязательный курс занятий по безопасности …надругательств раз в неделю, — Император уставился на хлопающее под порывами ветра окно и, хмурясь, почесал бороду.