Достойный высший суд - Лия Арден

Я беру очередную книгу, рассказывающую о связи Назари и Калануа, и она быстро меня увлекает. Рассказ похож на легенду, но меня затягивает, а мрачные мысли уходят на задний план.

«Первым человеком на этих землях был Калануа. Но имени он своего не помнил, фамилия – последнее, что осталось в его памяти. Говорят, был он не бог, но бессмертен, и бессмертие его было похоже на проклятие. Настолько долгое, что позабыл он, откуда пришёл и куда направлялся, только бродил по пескам, не зная цели, будто скиталец. Хоть и выглядел он молодо, но во взгляде давно исчезла жизнь.

Уснул он однажды на запретной земле джиннов, что людей ночами крадут. И один из них почти высосал душу Калануа, но была она столь горька и неприятна на вкус, будто желчь иль отрава, что джинн выплюнул душу скитальца обратно.

Настолько это удивило джинна, что принял он образ девушки. Во тьме её волос терялись звёзды, кожа сверкала бледным лунным светом, а платье было соткано из песка.

– Не встречала я ещё такой души, – сказала джинн, – кислая она, есть вроде можно, но так неприятно. Отравлена будто. Что с тобой не так?

– Это называется одиночество, – ответил ей тот.

– Одиночество… – повторила она и поморщилась, будто и слово на вкус не лучше, чем душа молодого мужчины.

– Оно тебе не знакомо? – удивился собеседник, впервые за долгое время проявляя интерес к окружающему. – Это когда ты всегда один. Здесь, среди песков, в темноте, разве тебе не одиноко?

– У меня десятки братьев и сестёр, – пожала та плечами и взмахнула рукой, указывая на высокие барханы. – У песка столько песчинок! А сколько звёзд на небе! Некому здесь быть одиноким, кроме тебя. Кто ты?

– Моя фамилия Калануа, но имени своего я не помню.

– Тогда я буду звать тебя аваре, – внезапно решила джинн. – Может, со временем это слово станет тебе именем.

– Что это значит – «аваре»?

– Так мы называем заблудших скитальцев. Что ты ищешь?

– Не знаю, – удивился тот, будто запамятовал задать себе этот вопрос. – Избавления?

– От чего? От твоего… одиночества?

– Да. И от долгой жизни. Я слышал, люди умирают рано, но что же я? – Калануа оглядел себя, как если бы ему необходимо было убедиться, что он человек. – Ты можешь меня убить?

– Я ем души, а они сюда забредают так редко, – с тоской ответила джинн, обнимая себя за плечи, хотя холода ночи она не чувствовала. – Я думала полакомиться твоей, но отравленную заглотить не могу. Жалко мне тебя, и душу твою упускать не хочу. Исполню я твоё желание, спасу от одиночества, став твоей парой, и буду рядом, раз одному тебе не нравится. Однако долго быть в этом виде я не хочу, поэтому подарю тебе дитя. Пусть оно лечит твою душу от яда.

– Но что, если моё проклятье передастся и ребёнку?

– Твоя правда, – задумалась джинн. – Тогда и его спасу я. Не хочу вновь наткнуться на эту заразу, что ты назвал «одиночеством», – джинн недовольно поморщила аккуратный нос, но её слова Калануа не напугали. Он так давно ни с кем не говорил, поэтому с наслаждением внимал звукам её голоса, как прохладному ветру.

– Как только исполнится ребёнку четыре…

– Почему четыре? – неожиданно перебил мужчина, не в силах сдержать интерес.

– Потому что четыре – это утро, день, вечер и ночь. Четыре – это смерть. Первая грань для дитя на этой земле из песка. И чтобы он пережил свой четвёртый, самый опасный год, я подарю нашему ребёнку трёх друзей.

– Почему трёх?

– Они будут как вечер, ночь и утро. Будут защищать дитя от четвёртого, от ранней смерти.

– Разве не ночь опаснее всех остальных?

Джинн вначале вскинула от удивления брови, а потом захохотала, словно живой человек. Но смех её был красив, подобно журчанию воды на оазисе, и глубок, будто ночное небо.

– Ты в пустыне, аваре! – не в силах унять веселье, с трудом выдавила она. – Когда тебе хуже всего?

– Днём, – признался тот после короткого размышления. – Солнце слишком яркое и горячее.

– Правильно. Потому что это земля великой Ночи и мы её дети. Поэтому вечер, утро и ночь – трое друзей – будут связаны крепкими узами с нашим дитя. Эта связь будет в их крови. Защитят они его от смерти четвёртого года, а после спасут и от одиночества.

– Неужели ты не хочешь ничего взамен?

– Хочу душу твою, но только когда она станет счастливой и сладкой, как воздух во фруктовых садах по ночам. Согласен на эту сделку, аваре?»

– Что читаешь?

Вопрос Даяна резко вырывает меня из истории, и я поворачиваюсь к брату.

– Ты чуть носом в страницы не уткнулась, – поясняет он. – Расскажи мне, что интересного нашла.

– Кажется, это легенда о Назари, – неуверенно бормочу я, осматривая корешок книги, но все буквы там уже стёрлись.

– Про джинна? – Даян укладывается на бок и подпирает голову рукой.

– Верно. Кто был первым Калануа?

– Никто не знает, – загадочно тянет брат, растягивая губы в довольной улыбке. – Калануа существовали на этой земле задолго до Первых и падения Звезды. Многие уверены, что люди здесь жили с незапамятных времён, а ветвь наших предков невероятно длинная.

– Ты веришь, что одним из наших предков был джинн?

– Всё-таки не всё в тебе изменилось, – насмешливо отвечает брат. – Всё та же маленькая Ойро, что верит в эту сказку.

– Но ведь она записана. – Я закрываю книгу, но стискиваю пальцами фолиант, не желая выпускать найденную драгоценность.

– Не всё, что написано в книгах – правда, Ойро. Сказки тоже записывают на бумаге, – иронично напоминает Даян и вновь растягивается на кровати. – Это старая вера наших предков в существование духов, рождённых из чистого пламени. Мариды, ифриты, силаты, дэвы, гули или же кутрубы и другие. Их классификации разрозненны, и тяжело разобрать, кого же встретил Калануа. Это мог быть силат – джинн воздуха по легендам, но в некоторых книгах он описывается слабым и не способным менять облик. Один из наших учителей говорил, что Калануа встретил марида – духа воды, обладающего колоссальной силой. Эти истории восхитительны, но реальны ли? По мифам гули – обитатели пустыни и питаются мертвечиной. Ты видела хоть одного гуля, Ойро?

Я упрямо молчу, отказываясь подыгрывать брату. Мы оба знаем ответ на этот вопрос.

– Конечно, можно предположить, что легион оказался сильнее и избавился даже от гулей, забрав власть над песками себе, – продолжает Даян. Его забавляет моя детская наивность. – Но трудно верить в то, что скрыто от глаз, когда у нас есть реальные Дары и испорченные тени. Вы с Анисом были единственными, кто поверил в эту легенду о джинне, рассказанную нам отцом.