Квартира - Павел Астахов

— Здравствуйте! Вы старший?

— Да. Добрый день, — с заметным южным акцентом ответил тот. — Что делает столь уважаемый человек на стройке?

— Спасаю свой дом. Его хотят снести без каких-либо разумных оснований, — начал аргументировать Павлов свое присутствие.

Строитель улыбнулся и начал доставать из папки бумаги — одну за другой.

— Все основания есть. Вот решение. Вот акт. А вот распоряжение…

Артем окинул взглядом «шапки» документов, затем — подписи и вдруг почуял охотничий азарт…

«Поклонский?»

Это была первая фамилия, прямо ведущая на самый верх аферы. В качестве возможного заказчика сноса этот крупный девелопер подходил идеально.

— Подождите, — попросил он строителя, — все эти бумаги не имеют законной силы — вот акт МЧС и начальника нашего жэка.

Он протянул только что подписанную бумагу, и густые черные брови строителя недоуменно поползли вверх:

— Вот как? Хм… это меняет дело.

Сгрудившаяся вокруг бумаг группа замерла, и начальник подвел итог:

— Так, останавливаем снос. Технику на выезд. Одну бригаду — на восстановление подъезда. И через час все у меня на совещании.

Строители моментально разбежались по двору, а начальник снова повернулся к адвокату:

— Извините, Артем, не помню ваше отчество.

— Андреевич, — тихо ответил Артем; дисциплина, которую поддерживал этот незнакомый ему прежде начальник, поразила его.

— Да-да. Артем Андреевич, еще раз мои извинения. Сейчас ребята поправят подъезд, и можете спокойно заселяться. Мы вас больше не потревожим. По крайней мере, пока. Всего наилучшего.

Строитель протянул жесткую сухую руку, Павлов машинально пожал ее и тяжко вздохнул. Он все лучше и лучше понимал, какие чудовищные деньги должны стоять за бумагой, подписанной Игорем Михайловичем Поклонским.

Первым позвонил Поклонскому не Жучков; первым позвонил руководитель высланного для сноса лучшего его подразделения Григорий Ованесович Мовсесян.

— Я остановил снос.

— Как? — не понял Поклонский. — Почему?!

— Мне предъявили акт, — сухо пояснил строитель, — с двумя подписями — от МЧС и от жэка.

— Но ведь дом практически развален! — заорал Поклонский. — Мне Жучков лично об этом доложил!

— Жучков этот акт и подписал, — несколько обиженный тем, что на него орут, возразил Мовсесян. — А дом, кстати, в отличной форме. Ну, кусок кровли вынесло… и все.

Гор Михайлович бросил трубку на рычаг и тут же набрал Жучкова. Но тот был почти невменяем.

— Я не мог… — бессильно бормотал начальник жэка, — я пытался… но эти таджики…

— Но ты же сам мне позвонил! — набросился на него Поклонский. — Ты сам сказал! Двадцать баллонов с пропаном! Почему дом устоял?! Это что, блин, Брестская крепость?!

Но Жучков разговаривать на эту тему был не способен.

— Это все таджики… — чуть не плакал он. — И еще Павлов, адвокат. Он мне уже всю кровь выпил… копию акта забрал…

— Да при чем здесь Павлов?!! — не выдержал Поклонский. — Он, что ли, твоим жэком управляет?! Почему у тебя все время кто-то виноват?!

Жучков нервно всхлипнул, и Поклонский признал, что ставить Ковтуна в известность о срыве сноса все равно придется. Без вмешательства министра обойти акт, подписанный представителями МЧС и жэка, было невозможно.

Варвара Серафимовна вспоминала мужа: редкие минуты взаимности, регулярные походы в Кремль, ежегодные поездки к морю. Она прикрыла глаза, унеслась в радужные грезы, а тем временем грохот и тарахтение машин и агрегатов, заполнивших их некогда уютный арбатский дворик, слились в сплошной гул. В нем она уже слышала и шум далекого моря, и рев военных парадов, на которых по статусу обязан был присутствовать великий советский архитектор Штольц, и жужжание их персональной «Победы».

— Варвара Серафимовна! Как вы?

— Ах… — выдохнула старушка и открыла глаза, пытаясь сфокусировать взгляд.

— Мадам Штольц, вы меня слышите? — нависал над ней настырный сосед-адвокат. — Извините, что потревожил. Но, мне кажется, можно вернуться в дом.

— Ах, Артемий Андреевич… Я уже и не думала… Этот взрыв, пожар… полный кошмар. Вот сижу, прощаюсь с жизнью.

Штольц протянула Артему руку, и он поддержал ее и помог встать. Дом, только что готовившийся к сносу, стоял как ни в чем не бывало, а строители споро убирали осыпавшийся с крыши мусор.

— Может быть, я уже умерла? Хотя нет, на том свете вряд ли мы будем с вами вместе. Вам еще рановато, Артем. Xa-xa! — Она засмеялась и грациозно сбросила спасательный плед, которым ее укрыли эмчеэсовцы.

Артем тепло улыбнулся:

— Варвара Серафимовна, вы гениальная женщина. Я вами восхищаюсь. Пойдемте скорее внутрь. Холодно здесь.

Адвокат подхватил Штольц под руку, но она плавно отвела его руку и перехватилась сама, элегантно согнув ручку крендельком. Под напряженными взглядами рабочих, уже вернувших вышибленную дверь с кодовым замком на место, пара прошествовала в подъезд.

— Я знаю, это вы отстояли наш дом… — медленно шагая по усыпанным отлетевшей штукатуркой ступенькам, проронила старушка, — и мне нравится, когда вы победитель.

— Ой, Варвара Серафимовна, ваши бы слова да богу в уши! — рассмеялся адвокат. — Эти победы все тяжелее даются. И все призрачнее их результаты.

Так оно и было. Даже собственная квартира адвоката по-прежнему числилась вовсе не за ним, а за муниципалитетом. Павлов мог стать бомжем в одночасье. Но хуже всего было то, что, не являясь формальным собственником, Артем не мог совершать некоторых юридических действий сам, от своего имени.

— У меня к вам просьба… — доведя соседку до квартиры, произнес Артем. — Дайте мне доверенность на защиту ваших интересов.

Варвара Серафимовна достала ключи.

— Хорошо. Прямо сейчас?

— Нет, дойдите до нотариуса. На Новом Арбате принимает. Я напишу вам ее адрес и фамилию. В любое время с девяти до пяти. И чем быстрее у меня будет эта доверенность, тем лучше.

— Ой, Артемий Андреевич, — вздохнула соседка, — чует мое сердечко, что все это напрасно. Жучкова наверняка наверху поддерживают.

Артем вспомнил серое от ужаса лицо начальника жэка и усмехнулся:

— Мы победим. Будьте уверены.

Штольц лишь вздохнула:

— Ах, эта молодость…

После панического звонка девелопера Егор Кузьмич привел мысли в порядок за десять минут. Набрал номер Поклонского и просто и доходчиво объяснил ему суть ситуации: