Шестое чувство - Дана Делон

– Ты куда пропала? – спрашиваю я.

Насыпаю гору чипсов в тарелку, достаю кетчуп и колу из холодильника.

– Просто гуляла, – отвечает она и следит за моими движениями.

– Это для Адама, – усмехаясь, говорю я, указывая пальцем на тарелку.

– Он здесь?

– Да, у нас романтический вечер с сериалом и чипсами, – я стараюсь шутить и вести себя как ни в чем не бывало. Все что угодно, лишь бы не думать о том, что мой парень сегодня чуть меня не бросил.

Лили молчит и погружается в книгу, я даже не знаю, слышала ли она меня. Я складываю все на поднос и выхожу из кухни. Адам уже выбирает сериал на Netflix.

– А вот и сырные чипсы! – провозглашаю я, и он устало улыбается.

– Круто.

* * *

Этой ночью я не могу уснуть. Изучаю его профиль и думаю, что хочу видеть, как он спит, каждую ночь. Он такой красивый. Сердце наполняется любовью и трепетом. Мой Адам. С рассветом комната заливается тусклым светом. Я встаю попить воды и спотыкаюсь об его папку. Она раскрывается, и маленькие рисунки разлетаются по всему полу. От созданного мною шума Адам немного ерзает в постели, но не просыпается. Я сажусь на корточки и начинаю собирать листы. Один скетч привлекает мое внимание – на нем изображена Лили. Скорее всего, он сделал его в школе на уроке, на вырванном из тетради листке в клетку. Быстро, неаккуратно, лишь набросок. Таких скетчей три. Они все сделаны с разных ракурсов, и на всех она. Я непонимающе хмурюсь, тянусь за папкой. Открываю ее и натыкаюсь на портрет, нарисованный карандашом. С небольшого листка A4 на меня смотрит Лили. Огромные бездонные глаза, маленький, аккуратный нос и красивые, сочные, полные губы. Каждая трещинка на губах выведена мастерски, лицо кажется живым, настоящим. Уголки ее губ чуть-чуть опущены, словно она сдерживает слезы и крик. И несмотря на это, она выглядит такой невероятно красивой, идеальной. Но не ее красота поражает меня. Глаза. Они кажутся столь проникновенными, столь живыми и невероятно грустными. В них собрались слезы. Еще секунда – и они ручьями хлынут из ее глаз, стекая по щекам и падая на шею. Ее глаза будто олицетворяют печаль и тоску.

Я быстро складываю скетчи на место и закрываю его папку. Мне становится не по себе от увиденного. Как будто я увидела личное, то, на что не имела права смотреть. Я кладу папку в угол, выпиваю стакан воды и забираюсь обратно в постель. Лили глазами Адама. Невероятно цепляющая в своем молчаливом крике. Мне интересно, почему он решил нарисовать ее? И почему не показал мне эту работу? Почему подрался с Полем из-за нее? Почему смотрит на нее, когда она этого не видит? В голове так много вопросов. Они мучают меня изнутри. Но у меня не хватит смелости спросить. Только не после вчерашнего.

Лили

Я не могу уснуть, прислушиваюсь к звукам за стенкой. Чувствую себя жалкой и глупой. Но ничего не могу с этим поделать. Адам поступил правильно, сделал верный выбор. Он остался с Эммой. Ведь она не заслуживает боли. Разум согласен с этим, а вот сердце сжимается от тоски. Я крепко зажмуриваю глаза, стараясь сдержать слезы. Не получается. Две крохотные капельки падают на щеки, и я тут же их стираю. Раздается тихий стук – мама тихонько приоткрывает дверь:

– Я могу войти?

– Конечно, – тихо отвечаю я.

Она ложится рядом со мной и обнимает меня со спины.

– В последнее время ты такая тихая и грустная. Может, хочешь рассказать почему?

Я слабо качаю головой.

– Нет, но прошу, побудь рядом.

– Включить ночник? – тихим шепотом спрашивает она.

– Нет.

Она целует меня в волосы и легонько гладит по голове.

– Моя самая красивая девочка, – шепчет она и тянет одеяло, укрывая и согревая меня. Я чувствую тепло ее рук и аромат духов. На душе становится спокойнее и легче. Она продолжает меня гладить и ласково бормотать. Я притворяюсь спящей. Она последний раз целует меня в щеку и выходит из комнаты. Я прислушиваюсь к ее удаляющимся шагам. В тишине скрипит пол, и лишь этот звук нарушает ночной покой нашего дома. Я сажусь на постели и смотрю прямо перед собой. Знаю, что сегодня ночью не смогу уснуть. Слишком сильны эмоции, они прожигают все внутри меня. Я включаю лампу и тянусь за своей тетрадью. Ведь когда я купаюсь в воспоминаниях об Италии, боль уступает более сильному чувству. Любви.

Сегодня я видела, как ты рисуешь. Мое сердце замерло при виде тебя с карандашом в руке. Ты рисовал в своей тетради на уроке философии. Сосредоточенно, не замечая никого и ничего вокруг… В тот момент я вспомнила, как первый раз увидела твои рисунки. Это было в единственный дождливый день в Риме, который мы с тобой застали. В день, когда мы первый раз поцеловались. Мы дошли до хостела пешком, так и не сев на автобус. Насквозь промокшие ввалились в теплое помещение, счастливые и влюбленные. Возможно, в тот момент я не готова была говорить о любви, но мы оба понимали, что влюбились друг в друга по уши. В хостеле была толпа народа, кто-то бился в игровой комнате в видеоигры, кто-то в шахматы, другие оккупировали бар. Место идеально подходило для молодежи. Ты поздоровался с Киарой, она улыбнулась тебе в тридцать два зуба, но ты не стал с ней говорить и посмотрел на меня с прищуром.

– Ну что, довольна? Я, кажется, тот еще подкаблучник!

Я расхохоталась, встала на цыпочки и убрала мокрые волосы с твоего лба, ты же потянулся за своей папкой и привычно засунул ее под мышку, как делал до этого тысячу раз.

– Может, посидим в баре? – нервничая, хриплым голосом предложила я.

Мне так не хотелось расставаться с тобой, стрелка часов подползла к одиннадцати ночи, я не могла позвать тебя к себе в комнату. Среди девяти коек была лишь одна моя, и мне не хотелось будить людей. Я помню, как ты улыбнулся и тут же сказал:

– Конечно!

Мы оба были мокрые насквозь, одежда неприятно прилипала к телу, но ты ни на секунду не задумался над моим предложением, тут же согласился. И я знаю почему, Адам. Ведь я тоже осталась в насквозь промокших вещах; но не могла думать ни о чем другом, кроме того, чтобы провести с тобой как можно больше времени.

– Чур, я угощаю! – предупредила я, и ты закатил глаза.

– Мне бокал красного вина в таком случае.

Мы нашли укромное местечко на диване, он был ярко-желтым с ядовито-зелеными и кроваво-красными подушками. На столике томились стопки потрепанных журналов. Помню, я кинула пиджак на диван и направилась в бар, ты поймал меня за руку, потянул к себе и поцеловал. Мне пришлось встать на носочки, тебе наклониться. Поцелуй был коротким, но очень нежным. Я смущенно улыбнулась, и ты потрепал меня по щеке, выпуская из рук. Я подошла к барной стойке со счастливой улыбкой на лице, все вокруг улыбались мне ответ, будто знали причину моей радости. Бар был красного цвета. Алая барная стойка, багряные полки для алкоголя, пурпурные шторы и даже люстра ярко-красного цвета. Я заказала два бокала красного вина и весело подумала, что цвет сегодняшнего вечера определенно красный. Быстрыми шагами я направилась к тебе, на первом этаже хостела гремела музыка – знакомая попсовая мелодия. Ты сидел на диване, промокший и невероятно сексуальный, я не смогла сдержать вздоха при виде тебя. Уверена, я пялилась на тебя, как последняя влюбленная идиотка. Бросив любопытный взгляд на твою папку, я поинтересовалась: