Крымская война. Попутчики - Борис Батыршин

От горькой судьбы неуступчивую «пороховую обезьяну» спасла торпеда, проломившая борт посудины Ее Величества. Патрик O’Лири оказался в числе немногих счастливцев, удержавшихся на обломках. И когда увидел, что на решетку светового люка, на которой он устроился, карабкается из воды Перкинс - тот самый подонок, что возжелал когда-то юного ирландского тела, - нож сам прыгнул в руку. Матросы, спасавшиеся неподалеку на разбитом барказе, видели расправу и сулили Патрику лютую месть. Но не вышло; русский боцман пожалел юного пленника и отделил его от остальных «лайми». Протесты разозленных англичан, требовавших выдачи убийцы, успеха не имели: кулак Перебийвитра (размером с хорошую дыню) с одинаковым успехом внушал страх Божий что папуасам с Маркизовых островов, что подданным королевы Виктории. Так Патрик O’Лири попал на «Алмаз».

Эта история сделалась достоянием не только кают-компании, но и кубриков. Боцман приставил Патрика к делу и нарадоваться не мог на сообразительного мальчугана. Русским людям свойственно сострадание к несправедливо униженным: юный O’Лири сделался всеобщим любимцем, особенно когда выяснилось, что он не питает к англичанам теплых чувств и пошел на флот чтобы не помереть с голодухи. Матросы наперебой подкармливали его, хотя Петька - так называли «найденыша» - был зачислен на довольствие, а с корабельными порциями не всякий взрослый управится.

***

Эссен приветственно помахал юному уроженцу Эрина. Патрик в ответ взял под козырек непривычным, нерусским жестом. Брезентовый рукав он при этом он попытался зажать под мышкой, но не преуспел: россыпь хрустальных брызг обдала стоящих рядом матросов, а заодно, прошлась и по Эссену. Спасаясь от неожиданного душа, лейтенант нырнул за раструб палубного вентилятора; за спиной разносились гневные вопли боцмана и хохот матросов.

- Реймонд Федорыч, поднимайтесь к нам!

Зарин наблюдал за разыгравшейся сценкой, перегнувшись через парусиновый обвес мостика. Достанется Петьке на орехи, подумал Эссен, взлетая по трапу. Любимец-то он любимец, а приборка - дело святое. Каперанг попеняет боцману: «что ж это у вас, голубчик, за цирк творился сегодня на полубаке»? А тот не преминет донести эту мысль до виновника, причем куда более доходчивым способом».

***

- Дым на двадцать три румба! - крикнул сигнальщик. Все бинокли, сколько их было на мостике, немедленно развернулись в указанном направлении. Эссену бинокля не досталось, и он сощурился, вглядываясь в горизонт. Там, на фоне тонущего в дымке низкого берега, маячило крохотное черное пятнышко.

- То за корабль, Сергей Борисыч, «Владимир»?

Гость из будущего оторвался от бинокля.

- Либо он, либо «Громоносец», больше некому. Колесный, две трубы, три мачты - два таких построили в Англии по заказу Морского ведомства. Остальные - «Херсонес», «Крым», «Одесса», «Бессарабия» - однотрубные. Пароходофрегаты входят в отряд контр-адмирала Панфилова, но реальная сила там - только «Владимир с «Громоносцем». Надо полагать, несут охранение на подступах к Севастополю.

- Да уж куда ближе... - буркнул Зарин. - Штурманец, сколько винтить до Графской пристани?

- Двадцать миль, не больше! – бодро отрапортовал мичман.

- Да, задержал нас «Морской бык». - покачал головой каперанг. - Если бы не он, уже два дня, как были в Севастополе. А тут - нате вам, чуть не в один день с союзничками. Они ведь сегодня должны войти в евпаторийскую бухту?

- Если ничего не изменилось, то завтра. А высадка начнется четырнадцатого; это если французы с турками не задержались. Или не повернули вслед за англичанами.

- Да, голубчик, нехорошо. Нам бы все это разузнать, разведать - а вместо этого провозились с буксировкой! Тыркайся теперь, как слепые котята...

Старший механик, предрекавший поломки в машинах, все-таки накаркал. Правда, жертвой стал не «Алмаз», а турецкий трофей, но легче от этого не стало - два дня авиатендер тащили на буксире за «Заветным» черепашьим трехузловым ходом, пока сводная команда с обоих русских кораблей лихорадочно исправляла поломки. Зарину смерь, как не хотелось подходить к Севастополю такой вот инвалидной процессией. Машину привели в чувство три часа назад, «Морской бык» дал ход, и теперь отряд на экономических семи узлах приближался к базе Черноморского флота.

- Ничего, Алексей Сергеич, море тихое, вполне можно выслать гидропланы. Надо только спуститься к норду. Вдоль берега можно подальше лететь, миль на сорок. Если что - сядем, приткнемся к песочку, подберете.

- Вот и хорошо. - сказал Зарин. - А пока, господа, надо достойно встретить предков. Сыграйте-ка «большой сбор» и изготовиться к салютации.

Фон Эссен поднял к глазам бинокль, позаимствованный у старшего офицера. На фоне близкого берега отчетливо рисовался силуэт корабля. Над кормой трепетало белое пятнышко Андреевского флага.

- Ну вот, мы и добрались, Реймонд Федорыч. Как-то теперь дело обернется?

Фон Эссен покосился на Велесова. Представитель потомков, скрестив руки на груди. В ладони он сжимал крошечный, вроде театрального, бинокль в буро-зеленых разводах. Эссен знал, что за скромными размерами - в сложенном виде он легко помещался в нагрудный карман - скрыта небывалая оптическая сила. Линзы, или что там в нем есть, давали двадцатикратное увеличение.

«...какие же у них, должно быть, артиллерийские прицелы...»

- А как бы ни обернулось, Алексей Сергеич, нам все одно. Наше дело: защищать Россию врага, а какой год на календаре - какая разница?

Велесов кивнул, и поднял бинокль к глазам. Эссену на миг показалось, что на лице гостя из будущего мелькнула тень то ли замешательства то ли... стыда?

II

Из книги Уильяма Гаррета

«Два года в русском плену.

Крымская эпопея»

«Вторая неделя нашего несчастливого плавания. Двенадцать дней минуло со дня гибели «Фьюриеса»; Четыре раза солнце сменило на небосклоне Луну после разгрома, учиненного британской эскадре. Сегодня, прогуливаясь на полубаке (русские позволяют нам это развлечение во всякое время, лишь иногда требуя, чтобы мы спустились в каюты), я увидел на горизонте неровную полоску земли. Это, несомненно, Крым, куда влекло нас чувство долга и полученные приказы; но близость суши вызывала у меня лишь тоскливое ожидание новых несчастий. Нас, несомненно, везут в неволю; среди моих спутников сделались обычными пересуды о сибирских рудниках, где обреченные гнить заживо узники выкапывают из недр земли свинец и ртуть.

Доктор Фибих очень с нами сблизился и проводит много времени в обществе офицеров Ее Величества. Его рассказы вызывают недоумение - этот джентльмен нападает на своего монарха так, как это не снилось иным лондонским изданиям! Например, он упорно именует царя Nikolay Palkin, что, без сомнения, свидетельствует о чрезвычайной популярности телесных наказаний в России. Да, подобные меры весьма полезны и даже необходимы, когда речь идет о воспитании в простонародье духа покорности и почтения перед власть предержащими. Недаром сказано в Послании к Евреям: «Конечно, всякое наказание не радует, а огорчает, но только на время, а потом те, кого оно исправило, пожнут плоды мирной и праведной жизни».