Монгол - Тейлор Колдуэлл

Шепе Нойон сильно волновался, заявлял, что ему будет душно в городе, он там задохнется. Касар жаждал, чтобы Темуджин получил помощь от Престер Иоанна. Что касается Субодая, он, как всегда, промолчал.

Друзья быстро продвигались к реке Тюла. Темуджин к тому времени неожиданно изменил план действий. За свою жестокую и неспокойную жизнь у него иногда случались поразительные предвидения, о которых иногда он рассказывал людям, что рождало удивительные легенды о нем и его общениях с духами. Сначала он хотел просить помощи у старика, но потом передумал, решив сделать так, чтобы Тогрул-хан сам поклялся ему в дружбе и помощи.

За последние несколько недель он распрощался с суевериями, но прекрасно понимал, как остальные люди суеверны, и это можно использовать для достижения своей цели. Удивительно, что такой молодой человек обладал хитростью опытного человека. Но все равно он оставался по духу кочевником и поэтому, конечно, верил в приметы и т. д.

Путешествие заняло у них трое суток. На третьи сутки над пустыней разразилась страшная буря. Темуджин ничего не испугался, но остальные воины были вне себя от страха. Найдя углубление у подножья невысокого красного полуразрушенного холма, путники притаились там, ожидая конца бури.

На землю упала кромешная тьма, бесконечное небо дрожало, и в нем проносились мрачные зеленоватые облака, которых временами разрывали на куски красные всполохи, небеса раздвигались и оттуда слышались ужасающие раскаты грома, которые немилосердно потрясали землю. Иногда все вокруг освещалось непонятным розовым пламенем и можно было различить даже самый маленький камень на огромном расстоянии, а холмы выглядели нарисованными на шелке.

Дождя не было, и только дул непрекращающийся резкий ветер. Он словно старался разрушить хрупкую защиту из камня, за которой прятались Темуджин с друзьями. Порывы ветра несли с собой пыль и песок из дальних мест, небольшие острые камешки ранили лица и руки, не давали дышать. Друзья Темуджина уже не могли выносить этот шум и песок, они повернулись лицом к скале и закрыли глаза.

Его же не испугала буря, и он пытался что-то разглядеть, хотя был так же, как и все, оглушен шумом и ослеплен пылью. Его завораживали мятущиеся небеса. Темуджин прикрыл рот полой плаща, прищурился, чтобы спастись от слепящего ветра. В сердце его росла ярость, почти равная ярости разбушевавшейся стихии. Эта ярость была настолько сильна, что казалась наслаждением и грозила перейти к сумасшествие.

Он думал про себя: «Вот это сила! Она напоминает мне себя, и таким я буду всегда!»

Когда буря ушла за далекие скалы и холмы, все стали нервно смеяться от облегчения, от радости, что остались в живых. Темуджин молчал, втайне презирая своих товарищей, они казались ему жалкими и чужими. В тот момент он распрощался с юностью.

Его уже не страшила поездка к Тогрул-хану, он спокойно смотрел в будущее и был уверен, что у него все будет хорошо.

В огромный лагерь старика Тогрул-хана прибыли на рассвете, когда воздух был свежим и его можно было пить, как сладкую воду чистого источника.

Лагерь был огромным, состоявшим из тысячи больших юрт, был полный порядок. Тут и там стояли огромные шатры, покрытые золотой или серебряной парчой с красивыми украшениями и яркими развевающимися на ветру вымпелами. Все они располагались в зеленой долине по берегам пурпурной реки Тюла, чьи воды постоянно волновались, как быстрая ртуть. За лагерем неровными уступами поднималась к небу гора, и ее цвет менялся от самых нежных голубых полутонов до темного фиолетового цвета, а венчали ее выделявшиеся на фоне небесной синевы снежные шапки. Сосновые леса располагались на склонах гор, наполняя свежий воздух пьянящим сосновым запахом. Это было великолепное тихое место, куда Тогрул-хан удалялся со своим двором, чтобы отдохнуть от жарких и перенаселенных городов.

Пока Темуджин и его спутники приближались к лагерю, тишину утра порвал чистый и звонкий звук. Это звучал предупреждающий сигнал рожка. Сразу перед лагерем появилось несколько воинов на великолепных жеребцах. Звук рожка показался Темуджину, едущему впереди, фанфарами, возвещавшими появление Покорителя мира. Он не замедлил бег своего коня, а, наоборот, хлестнул жеребца и вырвался вперед, подальше от своих друзей. Среди воинов появился священник в коричневой шерстяной рясе и неспешно пошел к нему навстречу.

Темуджин подъехал к нему и остановился. Священник поднял правую руку и перекрестил его.

— Да будет с тобой мир, — сказал он и подозрительно взглянул на спутников Темуджина, который впервые слышал, чтобы так приветствовали незнакомцев, но неспешно поднял руку.

— Да будет мир и с тобой, — ответил он и продолжил: — Я хочу говорить с моим названым отцом Тогрул-ханом. Передайте ему, что Темуджин, сын Есугея, просит его принять.

Священник и воины не двигались, казалось, они колебались, начали переговариваться, а потом окружили Темуджина и его друзей, объявив им, что они все тут же отправятся к Тогрул-хану. Воины поняли, что видят перед собой одного из бедных степных правителей.

Сначала их сопроводили к юрте, предназначенной для посетителей.

Слуги принесли им чистую воду в серебряных и фарфоровых чашах с великолепным рисунком и белый холст, чтобы вытирать руки и лица. Потом им предложили кобылье молоко и чудесный хлеб, а в большой чаше лежали сладкие и душистые фиги. Так здесь угощали всех визитеров, но Темуджин воспринял все это как чудесное предзнаменование.

Наконец пришел надменный воин и, объявив, что Тогрул-хан сейчас примет гостей, повел их к огромному шатру, парчовый купол которого сверкал на солнце. Темуджин вошел, и его ноги утонули в роскошных бухарских коврах. Вдоль стен на резных табуретах из самых редких пород дерева мягко светились золотые и серебряные лампы. На диване, покрытом шелком, в чудесных вышитых шерстяных одеждах полулежал старый хан и пил из золотого кубка молоко.

Темуджин, друзья которого остались снаружи, стоял в полутьме. Тогрул-хан посмотрел на высокого крепкого юношу с храбрым, темным лицом и одарил его отеческой доброй улыбкой, какую он всегда приберегал для посещавших его мелких вождей. Однако неожиданно заготовленная улыбка сползла с лица, и он внимательно взглянул на Темуджина, прищурив глаза. Медленным жестом передав чашу рабыне, стоявшей перед ним на коленях, он выслал ее из шатра.

Темуджин молча преклонил колена перед стариком, коснулся лбом пола. Однако его жест совсем не был жалким, а даже вызывал уважение. Подняв голову и глядя в глаза Тогрул-хану, Темуджин сказал:

— Твой сын пришел к тебе, мой названый отец, чтобы подтвердить верность слов моего отца Есугея!

Перед Темуджином был небольшой старик, лысый и очень худой, с гладким и мягким лицом, крохотными, как у птицы, живыми глазками. На старческих запястьях позвякивали золотые браслеты, и искривленные пальцы были украшены множеством колец. Темуджин должным образом оценил роскошные одежды. Но кроме них он видел иное, что было главнее: перед ним предстал настоящий хан! Менее проницательный человек увидел бы перед собой сухонького старичка с милой улыбкой, облаченного в богатые одежды и окруженного роскошью. Темуджину же удалось заглянуть за внешнюю мишуру, и от увиденного он мрачно сжал губы и сразу насторожился.