Крестовский душегуб - Сергей Жоголь

глазами, но тут же выдавил из себя улыбку и взял Верку пальцем за подбородок. Она отшатнулась, мужчина покачал головой.

– Если будешь такой дёрганой, не сможешь зарабатывать много. Ты красивая, а красивым всегда есть что продать, пойдём. А то от одного только вида вашей одёжки меня пробивает озноб.

Мужчина повернулся и пошёл вдоль перрона. Верка и Илюша переглянулись и пошагали вслед. В тот момент Верка ещё не догадывалась, что ей придётся продавать.

* * *

Довольно быстро освоив тонкости профессии, большеглазая и привлекательная Верка похорошела и стала настоящей красавицей. Начиная как бланковая[31], она довольно быстро поднялась и поселилась в самом известном борделе на Сеченской. Она обучилась манерам, научилась пользоваться пудрой и духами, приоделась по последнему слову моды. Недостатка в клиентах не было, и спустя некоторое время она сняла комнатку в центре. В целом можно было бы сказать, что её жизнь налаживалась, если бы не Илья.

А вот с Илюшкой, которого она повсюду таскала с собой, сразу всё пошло наперекосяк. Господин Покровский – тот самый благодетель, случайно встретившийся им на пути, поселил их с Илюшкой в барак, где в одном большом помещении уже жили несколько женщин. Трое из них, как и Верка, были с детьми. Когда Верка сумела снять собственный угол, Илюшка, естественно, отправился с ней. Частенько, когда Верка «брала работу на дом», Илюшке приходилось коротать ночи напролёт где-нибудь в подворотнях. В такие дни он частенько наведывался на вокзал, где и познакомился с местными воришками. Ему нашлось место в загородном домике, где был воровской притон, и Илюшка съехал от сестры.

У парня вдруг, откуда ни возьмись, прорезался настоящий талант. Он довольно быстро научился таскать у прохожих разную мелочь, частенько попадались и более-менее ценные вещи. Илюшка заимел авторитет. Однако тут снова начались неприятности. Как-то раз в фойе кинотеатра Илюшка собирался вытащить часы с цепочкой у одного довольно внушительного вида мужчины с подкрученными усами. Здоровяк оказался человеком внимательным, он ловко перехватил Илюшкину руку и вывернул так, что разоблачённый воришка заорал как резаный. Не отпуская руки воришки, мужчина вывел Илюшку из кинотеатра и стал звать милиционеров. Илюшка улучшил момент, двинул усачу коленом в пах и попытался вырваться. Кто же знал, что усатый окажется чемпионом по борьбе. Озлобленный, он с искривлённым болью лицом так крутанул Илюшкину руку, что кости захрустели. От боли неудачливый воришка потерял сознание и очнулся уже в отделении. Был суд, прокурор просил год, судья дал полгода, но отсидел Илья Карасёв в общей сложности почти десятку.

Верка не забывала о брате и регулярно его навещала. Илья вечно просил денег, ныл и жаловался на горькую судьбу. В тюрьме, пристрастившись к игре, Илюшка крупно проигрался. Денег расплатиться не было, и жизнь Илюшки висела на волоске.

– Ну что, Карась? Так понимаю, что денег у тебя нет! – сказал смотрящий по зоне по кличке Захар, подойдя к Илюхе на прогулке.

Илья стоял не жив ни мёртв, трясясь и путаясь в словах.

– Я отдам! Обязательно отдам, дайте только срок. Сестра должна прислать. Она всегда присылала.

– Закрой рот, сявка, и слушай сюда, – Захар понизил голос до шёпота. – Про свою сестру ты нам трындишь уже вторую неделю, а казны с тех пор у тебя так и не прибавилось.

– Я отдам, гадом буду, отдам.

– Говорю же, вякалку захлопни и слушай сюда! Видишь вон того очкарика? – Захар глазами указал на стоявшего в сторонке долговязого мужика с приоткрытым ртом и обвислыми щеками.

– Вижу, Захар! Что нужно-то?

– Хочешь жизнь сохранить, станешь «торпедой»[32]. Усекаешь, Карась, о чём я толкую?

Илюха побледнел ещё больше и замотал головой.

– Его что, убить нужно…

– Тише, чудила, тут уши кругом, а вон тот вертухай только на нас и зырит.

– Так до него же далеко? Не может он нас слышать!

– А вдруг он по губам умеет читать, ты об этом не подумал? – процедил Захар, практически не шевеля губами.

Илюха рефлекторно прикрыл рот ладонью. В этот момент Захар что-то сунул Илюхе в карман. Илья тут же засунул руку и ощутил завёрнутую в тряпку железку.

– Не доставай, – продолжил Захар. – Шило чистое, все отпечатки с него стёрты. На следующей прогулке затеешь с очкариком ссору и на глазах у всех воткнёшь под ребро…

– Но ведь меня тогда… – Илья снов прикрыл рукой рот.

– Выбирай, – ухмыльнулся смотрящий. – Его жизнь, или твоя?

– А за что хоть его?

– Какая тебе разница? Заказ на него с воли пришёл. Помешал он кому-то, так что считай, что деньги, за него плаченные, твой долг с лихвой и погасят. Решай.

На следующей прогулке Илюха, зажав в кармане шило, подошёл к приговорённому и, не придумав ничего лучшего, плюнул ему в лицо. Очкарик поначалу остолбенел, а потом схватил Илюху за грудки. В этот же момент он получил в живот стальное шило и рухнул к Илюшкиным ногам. Так Илюха стал убийцей и получил свою десятку.

После второго суда Илюху перевели на другую зону в Великие Луки. Верка, не имея больше возможности навещать брата, писала ему письма, но он не отвечал. Вышел Илюшка из тюрьмы уже бывалым.

Мелкий жулик Фима Шершень, с которым они сдружились в лагере, говорил Илье, что его матушка преставилась, завещав ему домик в Печорах. Пока они отбывали срок, Фима рассказал корешу про бесценную икону, которая хранится в стенах Псково-Печорского монастыря, говорил, что если её продать, можно обеспечить себя на всю жизнь. Кость, сломанная усатым чемпионом, срослась неправильно, и с тех пор Илюшка больше не мог шарить по карманам, а работать он не собирался. Помня про икону, о которой ему столько раз рассказывал Шершень, Илья направился поближе к родным местам. Про сестру, оставшуюся в переименованном за время его отсидки в Ленинград Петрограде, он тогда и не вспоминал.

Приехав в Печоры, Илья отыскал домик Шершня, который вышел ровно за неделю до него.

– Здорово, Карась! Откинулся? – на худощавом лице Фимы промелькнула улыбка. – Рад, очень рад, а к нам на кой ляд припёрся?

– Что ты там про какую-то икону толковал? – вместо ответа на приветствие начал Илья прямо не сходя с порога. Шершень только развёл руками:

– Так не выйдет ничего с иконой! Тю-тю наша мечта, сгорела при пожаре.

Илья выругался, стукнул в стенку кулаком.

– Послушал тебя, пустозвона, припёрся сюда, и что теперь?

– Так ты заходи! Отдохни, я ж тебе рад! Я ж не гоню! Ты ж вроде бы как не хотел в клюквенники[33] перекрашиваться.

– Хотел, не хотел! Передумал я, и что теперь?

– Так что ж, на этой