Кинжал милосердия - Галина Полынская

– Зачем вам это? – Феликс перевёл на него взгляд. Николай так и сидел, глядя на реку сквозь залитое дождём стекло.

– Лена и Маша – моя третья семья в текущем отрезке времени. Прежде я спокойно уходил, предварительно обеспечив семействам безбедное существование. Всё было хорошо, я каждый раз начинал новую жизнь, без труда обрывая привязки к старой. Меня даже не тянуло хотя бы издалека понаблюдать,как они продолжают без меня. Я словно на самом деле умирал, без вести пропадал, и всё, что было прежде, пропадало тоже. А здесь я хочу остаться, остаться насовсем. Лена молодая женщина, она, конечно же, снова выйдет замуж. Но Маша ребёнок, и мы невероятно привязаны друг к другу. Я не смогу увидеть, как она закончит школу и пойдёт в институт. Ощущаю себя уже настолько старым, таким древним, что больше не нахожу сил для новых жизней. Хочу остаться с ними. Вы можете мне чем-то помочь?

Немного помедлив, Феликс ответил:

– Маша прелестное дитя, у неё ваши глаза. Попробую помочь. Как мы можем связаться? Телефон вряд ли подойдёт.

– Давайте я каждый вечер в восемь часов буду гулять у Медного всадника на Сенатской площади? Если получится достать снадобье, просто пройдите мимо, сунув мне в руку флакон.

– Договорились. Куда вас отвезти?

– Не надо никуда, пройдусь пешком. – Мужчина взялся за ручку двери.

– Дождь идёт.

– Ничего страшного, дождь здесь идёт всегда. До встречи.

Николай выбрался из машины, поднялся со съезда на набережную и неторопливо пошёл прочь.

Вернувшись в «Асторию», Феликс собрал всех сотрудников в своём номере и в общих чертах обрисовал ситуацию: с каким обществом имеют дело, как оно устроено и что за люди в нём состоят.

– «Орбис» и заказало кражу кинжалов из музея, – завершил рассказ Феликс.

– Они же и убили кого-то этими кинжалами? Уж не знаю, одним или двумя, – спросил Гера.

– Сомнений мало, что это не так. Как я понял, общество не особо церемонится даже с собственными адептами, не то, что с посторонними.

– А убитый не был членом общества? – Потоптавшись по комнате, Валентин уселся в кресло и расстегнул ворот рубашки, словно ему было душно.

– Это предстоит выяснить, и добыть информацию возможно только у председателя, именуемого Михаэлем. Думаю, к разговору он будет не особо расположен, поэтому придётся приложить некоторые усилия, чтобы встреча состоялась. Для этого понадобишься ты, Валя, ты, Арина, и, возможно, Герман.

– А мы? – хором произнесли Никанор с Алевтиной.

– А вы будете на связи.

– Поня-я-ятно, – с некоторым разочарованием протянула Аля.

– Чего распереживалась? – проворчал Никанор. – Ты хоть какое-то дело сделала – пузырьки через стены носила, а мне всё никакого занятия не сыщется!

– С твоего нюха всё расследование и началось, – ответил Феликс, – так что, считай, своё дело ты уже сделал.

– Да то ерунда! – отмахнулся старик. – Мне б чего пошибче!

– Пусть обойдется без пошибче, – вздохнула Арина. – Поберечься бы тебе, дедушка.

– А ты дедушку-то не списывай! – Никанор Потапович даже пальцем внучке погрозил. – Дедушка ещё вас всех обгонит! Я ж хоть и гол как сокол, да остёр как топор!

– В этом мы не сомневаемся, – вмешался Феликс. – Итак, общество «Орбис» собирается по субботам…

– А суббота – завтра? – уточнил Сабуркин.

– Да. Собирается общество субботними ночами в бывшем особняке Кшесинской. Особняк работает как музей, значит, ничто нам не помешает сходить туда днём на экскурсию…

– О! – хлопнул в ладони Никанор. – На экскурсию всем скопом и пойдём!

– Интересно тебе посмотреть, как балерина жила? – усмехнулся Феликс.

– А як же! Я всякие там цирки, театры да балеты очень даже уважаю!

– Ладно, не возражаю.

– Если я точно не нужна, тогда лучше воздержусь от визита к балерине, – сказала Алевтина. – Вот что-что, а по музеям ходить никогда не любила: полчаса – и ноги болят, поясница ноет, почему-то в сон тянет. Так что лучше я по магазинам похожу, а то сколько в Питере сидим, а я ещё в Гостином дворе не была.

– Хорошо, иди по магазинам. На сегодня всё. Завтра на месте обсудим дальнейший план действий. Гера, а ты поищи мне адрес круглосуточной оптовой базы.

– Какой базы? – уже в дверях обернулся молодой человек.

– Продуктовой, чтобы мелким оптом тоже торговали.

– Не спрашивать, зачем?

– Не стоит. Вас это всё равно никоим образом не касается.

– Будет сделано.

Номер опустел. Оставшись в одиночестве, Феликс походил по комнатам и встал у окна. Подходило время кокосового молока, но голода, даже отдалённо подступающего, не ощущалось. Глядя на размытые дождями очертания золотого Исаакиевского купола, Феликс всматривался, вслушивался в ощущения своего тела. В последнее время в нём словно остановился, притих бег диких энергий, но эта тишина была слишком обманчива, чтобы поддаться на уловку притупляющего затишья. Прислушиваясь к себе, Феликс понял, что сейчас наблюдать за своим организмом, отслеживать прежние и новые реакции придётся особенно тщательно.

Телефонный звонок прервал его размышления. Гера перечислил адреса продуктовых оптовых баз, работающих круглосуточно, и добавил:

– Только все они черт знает где находятся. Тебе точно нужна база, или можно обойтись хотя бы гипермаркетом?

– Нет, непременно привлечёт внимание, если я буду покупать такое количество сыра и колбасы.

– А зачем тебе такое количество сыра и колбасы?

– Я должен крысам ужин.

– Каким крысам?

– Питерским.

Немного помолчав, Гера сказал:

– Звонил юрист, ждёт нас сегодня с Антон Сергеичем. Давай перенесу встречу на понедельник и поеду с тобой?

– Не стоит переносить, езжайте. Сам справлюсь.

– Если что понадобится…

– То ты на связи, да.

Отложив телефон, Феликс снова стал смотреть на Исаакий и стоял у окна до тех пор, пока голод не заявил о себе. Выпив чистого кокосового молока, он вернулся к окну и позвонил ученику алхимика.

– Артур, у меня к тебе просьба.

– Всё, что в моих силах, – ответил он.

– Сможешь сделать для меня снадобье, способное нейтрализовать эликсир долголетия? Чтобы человек начал стареть естественным путём.

– М-м-м… В принципе, да, программа сумеет смоделировать формулу и подобрать компоненты. Что-то смогу синтезировать химически. Только зачем? На вас это всё равно не подействует.

– Это не для меня.