Firefly. Признаки жизни - Джеймс Лавгроув

– Береги себя, Саймон, – прошептала Ривер.

Саймону было холодно. И даже холоднее, чем холодно. Несмотря на термокостюм, его конечности уже теряли чувствительность и начинали деревенеть. Пальцев он уже почти не чувствовал. Ступни были похожи на куски замерзшего бетона.

Тонкие лучи солнечного света, проникавшие между деревьями, немного спасали, дарили короткие мгновения тепла – но их было слишком мало по сравнению со зловещими синеватыми тенями и глубокими сугробами, в которых таились корни, мечтавшие поставить тебе подножку.

В нескольких метрах позади Саймона шли Зои и Джейн. Медоуларк Дин была рядом с ним, а впереди Мэл тянул за собой волокушу. Вместе с привязанным к ней грузом она, должно быть, весила килограммов девяносто, и Мэл прикладывал огромные усилия для того, чтобы тащить ее. Это, вероятно, создавало дополнительную нагрузку для поврежденных ребер Мэла, но он терпел. Стиснув концы двух жердей, он с усилием продвигался вперед – спина согнута, голова опущена, словно он не человек, а вьючная лошадь.

Саймон не знал, то ли восхищаться им, то ли жалеть его. Мэл поступил благородно, не отказавшись от своей цели, но при этом еще и проявил упрямство. Его вела любовь к Инаре, однако в этой любви он едва ли мог признаться даже самому себе. Под маской плута скрывались такие сложные эмоции, такие темные водовороты, что даже сам Мэл не всегда мог в них разобраться. В Мэле, похоже, глубоко укоренилась ненависть к галактике, и враги были так же важны для него, как и друзья. Возможно, он отчаянно боролся за жизнь Инары просто потому, что, как и во время войны, ему противостоял враг, обладавший не только невероятной мощью, но и всеми преимуществами. Мэл знал, что не может победить рак, но чем более безнадежным выглядело дело, тем больше Малькольм Рейнольдс наслаждался боем.

– Сэр? – окликнула Мэла Зои.

Мэл не откликнулся, и она позвала его еще раз.

Он все равно не остановился, и тогда она, обогнав Саймона и Медоуларк, схватила Мэла за плечо.

– Мы идем уже три часа, – сказала она. – Может, отдохнем, перекусим?

– Нет, – ответил Мэл.

– Да, – решительно сказала Зои. – Даже если на всех нас тебе плевать, ты не должен так себя истязать. Посмотри на себя: еще немного, и ты рухнешь. Двадцать минут – все, о чем я прошу. Отдых нам не повредит.

Все посмотрели на Мэла. Он вгляделся в их лица.

– Десять, – ответил он наконец.

– Пятнадцать, – сказала Зои.

– Я не торгуюсь.

– Я тоже.

Вздохнув, Мэл опустил ручки волокуши.

– Ладно, пятнадцать, но ни минутой больше.

Зои раздала всем протеиновые батончики, и группа принялась жадно их поедать.

– О чем задумался? – спросила у Саймона Медоуларк, садясь рядом с ним на ствол упавшего дерева.

– Я? – отозвался Саймон. – Кажется, у меня осталась только одна мысль: «Черт, я замерзаю».

– Я тоже, но это ничего – я же с тобой. Мне нравится быть с тобой.

– Мне тоже нравится быть с тобой.

Слова Саймона, похоже, очень обрадовали Медоуларк. С трудом двигая побелевшими от холода губами, она улыбнулась.

– Во всем можно найти позитив, – сказала она и вдруг помрачнела. – Но, Саймон, у меня к тебе пара вопросов.

– Ладно.

– И ты будешь отвечать честно. Больше никаких тайн, да?

– Конечно.

– Прежде всего вся эта тема с мошенничеством…

– Просто обман, – ответил Саймон. – Легенда. Извини, Медоуларк, но ты должна понять: это была необходимая ложь.

– Хорошо, – сказала Медоуларк. – Ладно, ладно, не страшно. Наверное, я смогу закрыть на это глаза.

– И это все? – с облегчением спросил Саймон. – Но ты сказала «вопросы». Множественное число.

– Да. Не так давно Мэл говорил про какую-то Ривер. Сказал, что она никогда без тебя не уедет. Кто она?

– Ривер – моя мэймэй.

– Твоя младшая сестренка? Вот здорово! А у меня нет ни сестер, ни братьев. Я всегда о них мечтала, но мне было суждено остаться единственным ребенком в семье. Единственным и одиноким. Какая она?

– Она… прекрасная. Она танцует. Она невероятно умная. Она…

Саймон не хотел говорить об ужасных вещах, которые с Ривер сделали в Академии. В тот миг ему хотелось видеть Ривер такой, какой он ее себе представлял, а не такой, какой она была на самом деле. Настроение у него и так скверное, так зачем еще больше его портить?

– Лучшей младшей сестренки не найти, – сказал он.

– Мне бы хотелось когда-нибудь с ней познакомиться.

– Я вас познакомлю – как только мы уберемся с этой жалкой планеты.

– Скорее бы. Я уверена, что мы с ней поладим. А Кейли? Вот еще одно имя, которое назвал Мэл. Она тоже твоя сестра?

Саймон помедлил – совсем немного, – но Медоуларк все поняла.

– Она – твоя девушка, да? – спросила она.

Температура ее голоса сразу упала на несколько градусов, и он стал почти таким же ледяным, как и воздух вокруг них.

Саймон попытался придумать ответ.

– Кейли – механик на нашем корабле. Она… Можно сказать, что она мой друг.

– Нет. Если бы она была просто твоим другом, ты бы так и сказал.

– Тут все сложно.

– Я не думаю, что отношения должны быть чем-то сложным. Они либо есть, либо их нет. Вы с Кейли встречаетесь?

– Встречаемся? Нет, конечно.

– Но она что-то для тебя значит.

– Ну, мне кажется…

– Не морочь мне голову, Саймон, – прервала его Медоуларк. – Если ты хочешь просто закрутить интрижку на стороне, пока решаешь, пойти ли ва-банк с этой Кейли или нет, советую тебе как следует подумать над своим поведением, мистер. Медоуларк Дин никому не позволит играть с собой в такие игры.

Она надулась, но блеск в ее глазах говорил о том, что это не просто каприз, а искреннее, идущее от сердца обвинение.

Саймон почувствовал, что хочет ее убедить, но он понимал, что не должен оправдываться.

– Я не из тех, кто играет, Медоуларк. Я никогда бы не смог кому-то изменить. Посмотри на меня, и ты поймешь, что это правда.

Медоуларк мрачно посмотрела на него, и у Саймона возникло четкое ощущение, что перед ним человек, который, как и Мэл, не вполне владеет своими эмоциями. Но если Мэл направлял свою ненависть и неуверенность в себе наружу, на галактику, то Медоуларк – внутрь, против себя. Она была своим самым строгим критиком и каждую несправедливость принимала близко к сердцу.