Плач палача - Наталья Рощина

Дима натянул джинсы и, открыв дверь, вышел из комнаты. Когда он вернулся, Нина уже поднялась и привела себя в порядок. Оделась, волосы переплела, закрепила валявшейся на столе черной резиночкой. Осматриваясь по сторонам, Нина ужаснулась – при ярком солнечном свете комната была еще более запущенной, чем показалось вчера. Дима стоял с горячим чайником, наблюдая за тем, как мысли отражаются на ее лице.

– Ты права – полный хаос, – кивая головой, сказал он. – Но я так живу и давно привык к беспорядку.

– Можно мне прибраться у тебя? – улыбаясь, спросила Нина. – Может быть, ты сможешь изменить своим привычкам?

– Не знаю, – доставая заварку из старого орехового буфета, ответил Дима. – Сейчас ты здесь и готова наводить красоту, а вскоре ты исчезнешь, и все станет обычным – пыльным и серым. Я не люблю, когда вокруг меня постоянные перемены. Не нужно ничего трогать. Идет?

– Ну, хотя бы полы ты мне позволишь вымыть? Ходить по чистому паркету гораздо приятнее, поверь мне. Это не переворот, просто чуть меньше мусора. Идет? – в тон ему спросила Нина.

Дима обреченно махнул рукой в знак согласия. И после недолгого чаепития Нина принялась за потерявшие цвет полы. Она усердно трудилась, как будто это была ее комната. То и дело заставляла Диму приносить все новую чистую воду, думая о том, что в собственной квартире она тоже очень давно не делала уборку. Ей было наплевать на пыль, мусор, крошки, наверное, это присуще одиночеству – окружать себя грязью и беспорядком, спасаясь от стерильной пустоты в душе.

Он едва дождался начала работы. Очередной сеанс творчества длился не один час. Нина снова жалела о том, что согласилась на эту авантюру. Она ругала себя, что так легкомысленно позволяет повелевать собой какому-то юнцу с безумно-восторженным взглядом голубых глаз.

– Можно мне посмотреть, что там у тебя получается? – попросила Нина, когда тело затекло окончательно. Она надеялась таким образом получить небольшой перерыв.

– До перекура осталось совсем чуть-чуть, – продолжая рисовать, ответил Дима. – А смотреть не дам, не проси. Только когда все будет готово.

– Разве мы сегодня не закончим?

– Нет, – коротко произнес Дима. – Но ночевать я тебя, так и быть, отпущу домой. Ты должна выглядеть отдохнувшей. Что, плохо спалось на чужой кровати в обществе похрапывающего импотента?

Еще не услышав ее ответа, Дима засмеялся, делая смешную гримасу. Он был похож на нашкодившего мальчишку, который только что признался в шалости. Но наказывать нужно было раньше, а сейчас можно просто посмеяться. Нина промолчала, снова решив, что у него тоже проблемы с психикой. Временами его взгляд становился совершенно безумным, а слова – понятны только ему одному.

– Ты зачем шутишь такими вещами? – спросила Нина.

– Потому что тогда с ними легче жить, – не отрываясь от работы, ответил Дима.

– Может быть, ты ошибаешься?

– Ты еще предложи проверить, – Дима сломал грифель и чертыхнулся. – Перестань отвлекать меня. Видишь, к чему приводит.

Он еще несколько минут рисовал, но было заметно, что настроение у него изменилось. Движения руки становились все более медленными, все менее резкими, отточенными. Наконец Дима отошел от мольберта и тихо сказал:

– На сегодня все.

– Не могу поверить, что мои ноги смогут двигаться, – медленно приподнимаясь с кресла, произнесла Нина.

– Вот тебе мой телефон, – Дима торопливо написал его на небольшом клочке бумаги. Его руки дрожали. – Позвони завтра, пожалуйста. Соседи долго не подходят к телефону, а то и вовсе не позовут из вредности. Так давай точно договоримся о времени звонка. Идет?

– Хорошо, я позвоню вечером в семь, – Нина подумала, что на это время приходится начало ее критического состояния, когда находиться дома она уже не может.

– А свой телефон ты мне не оставишь?

– Нет.

– Хорошо, – Дима не стал допытываться о причинах ее категоричности. Но уже стоя в дверях, слегка придержал ее за руку. – Только не обмани! Для меня это жизненно важно – дорисовать.

– Ладно, Рембрандт. Не переживай. Мое слово – закон. – Напоследок Нина взъерошила его едва причесанные волосы. – Послушай, я хочу, чтобы завтра ты выглядел менее потерянным и безразличным к собственной внешности. Творческий человек не должен выглядеть, как измятая бумажка. Этот стереотип изжил себя. Всем своим видом ты обязан излучать свет. А какой свет идет от тебя, когда у тебя голова немытая, футболка черт знает какая, кроссовки в грязи? Улавливаешь? Только не обижайся. Мне не безразлично, как ты выглядишь, вот и все.

– Ты серьезно? – в глазах Димы снова промелькнуло странное выражение. Он стал похож на затравленного зверька.

– Ты такой интересный парень. Так покажи это всему миру, – пытаясь сгладить резкость своих слов, продолжала Нина. – К тому же после окончания нашего совместного творчества я приглашу тебя в одно интересное заведение. Там не принято шокировать окружение ни тем, как выглядишь, ни тем, как ведешь себя. Тихо, спокойно, размеренно.

– Размеренно – это не для меня, – засмеялся Дима. – У меня вся жизнь, как на вулкане. Только от одного извержения отойдешь – другое вот-вот нагрянет.

– Мы поговорим об этом в следующую встречу, – протягивая руку, сказала Нина. Дима торопливо пожал ее. – До свидания.

– А эта встреча точно состоится?

– Да.

– Я буду ждать.

Нина спускалась по грязной лестнице с отбитыми ступеньками, удивляясь, как вчера не разбила лоб, взлетая по ним вслед за Димой. Теперь она шла медленно, осторожно и облегченно вздохнула, только оказавшись на улице. Она подняла голову и нашла окно своего нового знакомого – большое окно в старом доме из красного кирпича. Как странно – Нине казалось, что Дима совершенно не вписывается в обстановку огромной коммуналки, где он был самым молодым и самым незащищенным. Она была уверена, что обидеть его может каждый, и наверняка делается это часто. Кто защитит его? В этой роли она не могла представить себя. По крайней мере надолго.

Нина почувствовала, что попала под власть этого странного юноши. Он сразил ее тем, что нуждался в ее присутствии, внимании. Ей нравилось подчинение, не требующее усилий, идущее от сердца. Этим он напоминал ей Соболева: Геннадий говорил, что без нее ему не жить – то же самое читалось в глазах этого юноши. Он словно боялся потерять минуту, секунду, казавшуюся пустой, бессмысленной без нее. Он болезненно пристально вглядывался в каждую черточку ее лица, улавливал перемены в нем и радовался, как ребенок, что она оживает на бумаге, под его карандашом. Он рисовал ее для себя. Нине казалось, что когда она исчезнет из его жизни, воспоминания о проведенном вместе времени еще долго будут согревать Диму. Оставалось определиться с тем, как долго она собирается быть рядом. Пока ответа не было. Она могла исчезнуть уже сегодня. Дима не знает, где она живет, ее номера телефона. Они случайно оказались вместе, и только от нее зависит, состоится ли следующая встреча.