Финно-угорские этнографические исследования в России - А.Е Загребин

стра­ны на побережье Рижского залива, либо отождествлявшую ее, не мно­го, ни мало, с Волжской Булгарией.

Первые попытки выявить местонахождение легендарной страны и отождествить ее население с каким-либо конкретным народом финно­угорского происхождения были предприняты финскими учеными. Древние жители Биармии, по мнению Х.Г. Портана, были сильными и свободными племенами общего происхождения, определяемого им как finsk, к которым он относил финнов, саамов, эстонцев, карелов, ижору и водь[32]. Страна Биармия, также отождествлялась им с Пермью, с ука­занием, что это скандинавское и славянское наименование одного и того же региона. Так, в ходе своего движения по территории Пермской губернии в 1843 г. М.А. Кастрен писал: «По причине неровности страны некоторые ученые производили имя Пермь, Пермия, Биармия от финского слова waaramaa (гористая страна). Но гораздо естествен­нее в филологическом отношении производство этого слова от Perämaa — название, которое, должно полагать, дано этой стране заволочанами, потому что она находилась за их областью. Пермское племя простиралось прежде от северного Заволочья, от Двины к югу до Камы». В целом придерживаясь, предложенной Кастреном этимологии Bjarmaland/Биармия, происходящей от прибалтийско-финского perämaa — «задняя земля, окраина, земля за рубежом», Д.В. Бубрих отождествлял ее первоначальную территорию со смешанным в этническом отношении новгородским Заволочьем и Подвиньем, предполагая постепенное распространением этого названия на земли пермских племен, выче­годских коми «пермь вычегодская» и верхнекамских коми-пермяков «пермь великая».

В этом контексте представляют интерес сведения о Биармии, содер­жащиеся в сочинении «История северных народов» европейского исто­риографа первой половины XVI в. епископа О. Магнуса, разделившего эту страну на «ближнюю» и «дальнюю». Первая покрыта высокими горами и вечными снегами. Они не тают даже летом из-за недостатка солнечного света. Ближняя Биармия не приспособлена для жизни чело­века. Дальнюю Биармию населяют племена, занимающиеся охотой, рыболовством и оленеводством. Население обеих Биармий поклоняется идолам и верит в черную магию. В отечественной историографии близкая точка зрения принадлежит М.В. Ломоносову, писавшему об идентичности двух понятий — страны Биармии из скандинавских саг и русской летописной Перми. «Пермия, кою Биармией называют, далече простиралась от Белого моря вверх, около Двины реки и был чудской народ сильный, купечествовал дорогими звериными кожами с датчана­ми и другими нормандцами...». Оригинальная мысль в этой связи была высказана венгерским лингвистом П. Хайду, предположившим, что название пермь встречается чаще всего в тех местах, где находились крупные центры меховой торговли. В русских средневековых текстах название пермь, пермяк, пермитин, пермичи и пермяне первоначально могло служить обозначением населения занятого пушным промыслом. Сходным образом скандинавы так же могли воспользоваться этим древ­ним обозначением, назвав страну торговцев пушниной «Bjarma land» — пишет он. О том, что слово пермь имело более широкое понимание, П. Хайду ссылается на финского этнолога К. Вилкуна, писавшего о ши­роких торговых связях народов северо-восточной Европы в 1Х-ХШ вв. и отмечавшего, что до сих пор в восточных диалектах финского языка существует слово permi — карельский бродячий торговец. В сообщени­ях арабских путешественников Х-ХП вв. Ахмеда Ибн-Фадлана и Абу Хамида ал-Гарнати есть информация о некой северной стране вису, чрез­вычайно богатой пушниной ценных пород и ведущей обширную торгов­лю с соседями. По вопросу о месторасположении этой страны между учеными также нет единства мнений, отождествляющих ее либо с рус­ской летописной весью, либо с пермскими племенами.

Определенная локализация Перми содержится в русских письмен­ных памятниках эпохи средневековья. Наиболее ранние сведения о перми, по мнению В.Н. Татищева содержатся в «Степенной книге» X в., а также в «Повести временных лет», где пермь помещена между чудью заволочекой и печерой, в договорных грамотах Великого Новгорода XIII-XIV вв. пермь названа в числе новгородских волостей. В «Житии святого Стефана, епископа Пермского», выделены гидронимические маркеры искомой территории в конце XIV — начале XV вв., это рр. Вымь, Вычегда, Вятка и Кама. Данные сведения позволяют, с большой до­лей вероятности, соотнести этноним пермь с предками современных пермских народов — коми, коми-пермяков и удмуртов. Примечатель­но, что уже в начале XIX в. любителями местной старины предприни­мались попытки найти документальное и материальное подтверждение легендарных историй о древней «чуди» и «чудских городках» в районе Перми и Чердыни, в целом актуализируя «чудскую» проблематику в российской этнографии. Тем не менее, несмотря на кажущееся оби­лие разнохарактерных источников и гипотез, вопрос об отождествле­нии понятий Биармия и Пермь еще далек от своего разрешения, явля­ясь частью более широкой научной дискуссии о прародине финно­угорских (уральских) народов.

Несколько иной ракурс проблемы был представлен венгерским пионером полевой финно-угристики А. Регули, который, с жалкими грошами в кармане, зимой 1844-1845 гг. прошел в невероятно трудных условиях по обеим сторонам северного Урала. В надежде найти свиде­тельства местонахождения прародины венгров, мифической Великой Венгрии/Magna Hungária, он поднялся к одной из наиболее почитаемой обскими уграми горной святыне, идолу Болвано-Ыж, у подножия кото­рого берет начало маленькая, но бурная речка Егра (коми Ёгра). Там романтически настроенный Регули ощутил себя в центре «финно-угор­ского мироздания», на перевале, по которому на протяжении столетий двигались древние финны и угры. Отмеченный на этнографической карте Регули гидроним Егра (Jegrd) заслуживает особенного внимания, так как он традиционно являлся коми, а затем и русским {Югра) обозна­чением обско-угорских народов и их земли. Возможно, Регули и не на­шел в его понимании конкретной территории прародины венгров, зато ему открылся древний маршрут пушной торговли, сопоставимый с вели­чайшими купеческими дорогами мировой истории. Этот узкий горный проход через Урал, образованный становящейся по весне судоходной рекой, связывал два родственных коллектива: финнов, прежде всего коми-зырян и обских угров, хантов и манси. Таким образом, думается, что Регули обнаружил естественный и, в то же время символический финно-угорский мост. Открытие Регули стало отправной точкой для развернувшейся дискуссии о справедливости прямого соотношения на­званий Югра и Угры как племенного названия венгров, о возможности которого заявил в 1930 г. венгерский исследователь М. Жираи. Трудности историко-географического обоснования данной гипотезы мотивировали дальнейшие поиски более устойчивых этимологий отечественными лин­гвистами, в частности В.И. Лыткиным и Б.А. Серебренниковым. Ана­лиз русских летописных источников XI-XV вв. позволяет сделать вывод о процветающей здесь меновой торговле, но и выдвинуть предположе­ние об исторической подвижности понятия Югра в плане ее постепен­ной миграции с европейской на азиатскую часть Урала. Данное обсто­ятельство могло быть связано с вытеснением колонистами — коми-зыря­нами и русскими — предков современных хантов и манси в бассейн р. Обь, который уже с XV в. уверенно соотносится с Югрой.

Определенная радикализация проблемы финно-угорской (уральской) прародины произошла в науке после возвращения М.А. Кастрена из Сибирской экспедиции 1844-1849 гг., когда им