Как натаскать вашу собаку по философии и разложить по полочкам основные идеи и понятия этой науки - Энтони Макгоуэн

вещами никогда не знаешь, как будет. Иногда боль стихает со временем, иногда становится только хуже… В обоих случаях скамейка никогда не будет прежней.

Монти не особенно чувствительный пес, но он поднял голову и лизнул меня в лицо, будто утешая.

– Итак, – продолжил я, прочистив горло, – знание не может быть тем же самым, что и чувство. Затем Платон исследует следующую идею, которую выдвинул Теэтет: знать – значит считать истинным то, что на самом деле истинно. Поэтому, если ты считаешь, что твоя любимая игрушка для жевания находится под подушкой на диване, а потом идешь туда и, посмотрев, выясняешь, что она на самом деле находится там, то это, должно быть, знание, верно?

– Целую вечность ищу эту зубную нить… Э-э, да, это звучит хорошо. Если ты считаешь что-то истинным, и оно истинно, – это знание.

– Хотя это звучит многообещающе, Платон есть Платон, поэтому он не вполне удовлетворен таким объяснением.

– Сюрприз, сюрприз…

– Могут быть случаи, когда обстоятельства совпадают – то, что считается истинным, таковым и является, – но мы бы не сказали, что обладаем настоящим знанием. Скажем, мне звонит мой друг и жалуется, что я давно с ним не связывался. Я отвечаю, что не звонил ему, потому что потерял свою записную книжку с его номером.

– А это откровенная ложь?

– Именно. Когда он положил трубку, я поискал свою записную книжку и обнаружил, что на самом деле потерял ее. Теперь мой друг, когда я рассказал ему о потере записной книжки, считает, что я ее потерял, и я потерял ее на самом деле. Но друг не обладает знанием по-настоящему, так ведь?

– Это похоже на иллюстрацию к одной из наших прогулок. Той, что посвящена этике.

– Хорошо, более простой пример. Я бросаю монету. Я убежден, что выпадет «орел». Не знаю почему, но я просто это нутром чувствую. Действительно выпадает «орел». И опять мы бы не стали говорить, что убеждение и истинность этого убеждения – то же самое, что знание, не так ли?

– Нет. Это была просто удачная догадка.

– Поэтому Платон говорит, что нам необходимы три вещи: убеждение в том, будто нечто истинно, истинность этого убеждения и рациональное подтверждение убеждения. Для Платона третья составляющая и есть та, где вступает в действие теория форм, или идей: знание, в конечном счете, представляет собой знание вечных и неизменяемых форм, или идей. Как я уже говорил, на мой взгляд, это крайне неудачное объяснение, поэтому так его и оставим. Но мы должны отдать должное Платону за то, что он помог привлечь внимание к проблеме знания и предложил некоторые способы ее рассмотрения, которые оказались полезны для философов более позднего периода, пусть даже его собственное решение было некорректным.

– Полагаю, следующим будет Аристотель…

– Ты слишком хорошо знаешь мои методы. Аристотель считал, что существуют разные способы, к которым можно обратиться в поисках знания. Первые два – индукция и демонстрация – довольно тесно связаны. Процесс индукции начинается с чувственного восприятия, в которое Аристотель, в отличие от Платона, глубоко верил. Эти впечатления или наблюдения накапливаются и позволяют делать общие заявления – вот что мы имеем в виду под индукцией: метод перехода от наблюдения нескольких конкретных примеров к формулированию универсального принципа. Так, ты видишь множество примеров того, что люди смертны, то есть ты видишь их живыми, а затем мертвыми и приходишь к общему выводу, что все люди смертны. Это индукция.

– А нам это нравится? Это похоже на такого рода вещи, которые ты критиковал…

– Все в свое время. А пока давай просто примем это. Итак, мы перешли от конкретного к общему. Затем можно включить эти обобщения и другие, конкретные, наблюдения в структуру силлогизма, и то, что получится, и есть знание. Ты же помнишь силлогизм?

– Конечно. Бо́льшая посылка, меньшая посылка, заключение. Легко.

– Итак, знание равно наблюдение плюс логика. Его цель – разобраться в вещах в общем случае, настолько, насколько возможно, формулируя общие принципы и законы.

Посмотрим, как это работает. Например, ты – биолог, изучающий репродуктивное поведение животных, и проводишь разные наблюдения. Из некоторых ты составляешь силлогизм:

1. Только млекопитающие выкармливают своих детенышей молоком.

2. Собаки выкармливают молоком своих детенышей.

3. Собаки – это млекопитающие.

Ты доволен и пробуешь составить еще один:

1. Все млекопитающие – живородящие.

2. Утконос откладывает яйца.

3. Утконос – не млекопитающее.

Но затем ты проводишь еще больше наблюдений и понимаешь, что у утконоса гораздо больше общего с другими млекопитающими, чем с пресмыкающимися и птицами, и поэтому он должен быть млекопитающим. Тогда ты меняешь конфигурацию силлогизма:

1. Утконос откладывает яйца.

2. Утконос – млекопитающее.

3. Не все млекопитающие – живородящие.

Это демонстрация. Ты перегруппировал то, что тебе стало известно из наблюдений, чтобы сформулировать новое общее утверждение о мире.

У аристотелевской системы было много конкурентов в Античности, и при народном голосовании она проигрывала эпикурейцам и стоикам; но она отвоевала свои позиции и господствовала в вопросе о том, что такое знание, со времен Средневековья вплоть до зарождения современной науки в XVI веке. Ты начинаешь с надежных первооснов, полученных в результате наблюдения, применяешь здравую силлогистическую логику и приобретаешь знание универсальных истин.

Аристотель также считал, что, наряду с демонстрацией и индукцией, мы можем получить знание с помощью еще двух способов, хотя их, возможно, лучше считать дополнениями к первым двум. Один из них – это диалектика, под которой он подразумевал обсуждение имеющихся вопросов с осведомленными людьми.

– Немного похоже на нас с тобой…

– Именно, как мы с тобой. Истина рождается в споре во время обмена мнениями. Аристотель, хотя и не был поклонником демократии, на самом деле оказался тем, кто впервые заговорил о мудрости толпы – идее о том, что чем больше людей вовлечено в принятие решения, тем лучше будет такое решение.

И наконец, есть метод апорий, который сосредоточивается на проблемах существующих теорий. Если существует проблема, или противоречие, или странный пробел в наших знаниях – апория, – они действуют как указатель. Он показывает, на чем именно нам необходимо сосредоточить свое внимание.

Последние два метода стали предшественниками двух ключевых сфер современной науки. Диалектика представляет собой просто процесс экспертной оценки – способ функционирования науки за счет публикации результатов экспериментов или новых теорий, которые затем рассматриваются в научном сообществе. Чем шире и свободнее обсуждаются вопросы, тем больше вероятность рождения истины. А идея о том, что новые теории появляются только потому, что существующие перестают работать, порождая апории, является центральной в современной философии науки – мы затронем эту тему на следующей прогулке.

И напоследок всего одно