Как натаскать вашу собаку по философии и разложить по полочкам основные идеи и понятия этой науки - Энтони Макгоуэн

– Конечно, как правило, мы способны отличать сон от яви. Но откуда мы всегда это знаем? Если бывают случаи, когда мы не можем отличить или запутались, как мы вообще можем быть уверены в материальной реальности дерева, или собаки, или валлаби, которых видим перед собой? Декарт полон решимости отвергнуть все, что он не знает с абсолютной уверенностью, а возможность, пусть даже небольшая, того, что он сошел с ума или спит, означает, что он не может полностью доверять своим чувствам. И таким образом они исключаются.

Но что насчет математического, в том числе геометрического, знания? Тот факт, что 2 + 2 = 4, не зависит от легко вводимых в заблуждение чувств. У треугольника всегда будет три стороны. Эти вещи не зависят от восприятия, а являются аналитическими истинами, вытекающими из определений терминов.

– Здесь нет сомнений, верно?

– Но, может быть, какой-нибудь злой демон вселил эти ошибочные представления в мой разум? Откуда я могу знать, что я – это не мозг в сосуде, питаемый потоком бессмыслицы? Этот злой демон может запутывать меня всякий раз, когда я начинаю подсчитывать количество сторон треугольника, заставляя меня думать, что их три, а на самом деле – восемь. Еще раз, Декарт говорит не о том, что подобные различные иллюзии возможны, а лишь о том, что невозможно их полностью исключать.

Радикальный скептицизм Декарта по-настоящему вызывающий. Его цель заключалась в том, чтобы показать, что основой почти всего, что мы принимаем как должное, служит не твердая почва, а мягкая и вероломная топь. Для античных скептиков это именно то место, где они хотели быть. Располагай им, говорили они. Мы не можем знать, так что продолжай наслаждаться жизнью без знания.

Однако сомнение Декарта было лишь первым шагом, а не последним. Он погрузил нас в глубины сомнений, а теперь опять ведет нас наверх, к свету точного знания.

– Урра!

– А место, где Декарт находит просвещение, – это не меняющийся и неопределенный мир восприятия, а мир чистого мышления. Мы можем сомневаться во всем, за исключением того, что мы сомневаемся. Поскольку сомневаться в том, что ты сомневаешься, – по-прежнему значит сомневаться. Сомневаться – значит мыслить. Даже если ты обдумываешь что-то, что не является истинным, ты по-прежнему размышляешь. А мысль не может существовать независимо: должен быть субъект, который размышляет. И этот субъект – я. Cogito ergo sum. Я розовый, следовательно, я – тушенка.

– Что-о?

– Просто проверяю. Cogito ergo sum. Я мыслю, следовательно, существую.

– Так-то лучше. А все-таки, что такое тушенка?

– Это, э-э, ну… то, что мы ели до того, как появились продукты. Итак, разум – это единственная достоверная вещь, более достоверная, чем существование внешнего мира, более достоверная, чем материя. Указанное положение вводит одно из ключевых элементов представлений Декарта – идею о том, что разум и материя представляют собой две совершенно разные вещи. Как мы увидим, в дальнейшем это будет создавать проблемы для Декарта. Но пока он продемонстрировал, что его сущность есть мысль: он – «вещь мыслящая»[30].

Но работа по перестройке еще не закончена. Декарт доказал собственное существование, но он хочет большего. Что есть такого в cogito, интересуется Декарт, что производит впечатление истинного? Если ему удастся идентифицировать эту «подпись», тогда он сможет найти другие идеи, обладающие таким же качеством. Он приходит к выводу, что отличительными особенностями cogito являются ясность и отчетливость. Это становится критерием: если философу удастся найти другие идеи, которые столь же ясны и отчетливы, они тоже будут истинными.

Одна идея, которая соответствует этому списку, – это, как ни странно, идея Бога, которая пребывает, полностью оформленная, в уме философа. Откуда берется эта идея Бога? Возможные варианты: она вымышлена самим философом; это нечто извне, воспринимаемое посредством чувств; идея является врожденной. Что касается первого варианта, то идея Бога – это идея совершенной субстанции, бесконечной по своим масштабам и могуществу. Идеи совершенства и бесконечности не могло бы постичь несовершенное, конечное существо, потому что подобное должно быть обусловлено подобным (это старая аристотелевская концепция: движение может порождаться только движением, теплота – теплотой и т. д.), а совершенно очевидно, что люди несовершенны. Поэтому Бог не может быть творением человека. Идея Бога также не может восприниматься посредством органов чувств, поскольку мы уже установили, что всякое знание, полученное с помощью чувств, можно поставить под сомнение.

Тогда остается единственная возможность: что идея Бога является врожденной, вложена Богом в мой разум при рождении (или зачатии). Это Декартово доказательство существования Бога еще называют «аргументом торговой марки», потому что Бог будто поставил в нашем уме печать, чтобы дать нам знать, что он был там.

Как только мы доказали существование Бога…

– Э-э, а мы доказали?

– Декарт выдвигает еще разные аргументы в пользу существования Бога, которые удовлетворяли его и многих других людей в то время, но это не убеждает множество людей сейчас. Давай просто примем, что Декарт убеждается в существовании Бога. После этого остатки его скептицизма исчезают. Хороший Бог занимает место злого демона, обеспечивая, а не подрывая, достоверность чувственного восприятия и наших умозаключений в области математики. Он рад подтвердить, что материальный мир, состоящий из тел, – по определению тела представляют собой то, что имеет протяженность, – порождает идеи в уме, и эти идеи являются точными образами внешнего мира. Все хорошо. Сомнения побеждены! У нас имеется твердая основа. Мы знаем!

– Все это кажется уж слишком простым…

– Так и есть, и на большинство современных философов скептическая часть уравнения производит гораздо более сильное впечатление, чем основанная на ней четкая система взглядов. Обоснования Декарта, не связанные со скептицизмом, опираются на Бога, и его стройные аргументы можно разрушить, что и было сделано. Одно из направлений критики, выбранное Джоном Локком (о нем мы скоро поговорим гораздо подробнее), заключалось в том, что положение об обладании всеми нами врожденной идеей Бога просто неверно. Локк считает, что у нас вообще нет никаких врожденных идей, – как мы вскоре увидим, – и конечно, никакой идеи Бога. Существуют племена и культуры, в которых нет понятия Бога, и гораздо больше тех, что имеют совершенно иные представления о божестве, которые не включают бесконечность и совершенство. Кроме того, если несовершенный разум не в состоянии выдумать идею совершенного существа, не будет ли столь же верно, что несовершенный разум не способен постичь такую идею, даже если она вложена совершенным существом?

Без Божьей длани, простертой над Декартом, чтобы воодушевить его, в эпистемологии Декарта нет ничего, что