Другая сторона прощания - Майкл Коннелли

— Нет, не знаю. И по-прежнему не вижу разницы. В общем, я только что его отпустил.

Босх не удивился, но все равно спросил:

— Почему?

— Потому что ему нечего предъявить, — ответил Вальдес. — Лопес слышал, как вы с ним повздорили. Вы говорите, что он вам угрожал. Он может заявить, что это вы ему угрожали. А на деле вы выясняли, кто кого круче. Ваша версия не подтверждается свидетельскими показаниями. В прокуратуре к этому делу никто и близко не подойдет.

Босх догадался, что Лопес — это фамилия дежурного. Приятно было знать, что Вальдес хотя бы взглянул на заявление Босха, прежде чем отпустить Крейтона.

— Когда вы выставили его за дверь? — спросил он.

— Только что, — ответил Вальдес. — И он был весьма недоволен. Черт возьми, где вы и почему не здесь?

— Я веду дело, шеф, и оно не имеет отношения к Сан-Фернандо. Пришлось уехать.

— Что ж, теперь ваше дело имеет к нам самое прямое отношение. Кретин сказал, что засудит и вас, и управление.

Еще один хороший знак: Вальдес назвал Крейтона так же, как окрестил его личный состав. Босх понял, что шеф полностью на его стороне, и вспомнил про Митчелла Мэрона. Тот тоже грозился подать в суд.

— Ну, скажите ему, чтобы занимал очередь. Шеф, мне бы на дорогу смотреть…

— Не знаю, что вы затеяли, но давайте-ка поосторожнее, — сказал Вальдес. — От парней вроде Кретина сплошные неприятности.

— Вас понял, — ответил Босх.

Когда он наконец въехал в округ Сан-Диего, полос на шоссе прибавилось, и вести машину стало проще. В половине третьего Босх, оставив «чероки» под эстакадой шоссе 5, проходящей над Баррио-Логан, оказался в Чикано-парке.

Фотографии, что он нашел в Интернете, не передавали всей красоты настенных рисунков. Вживую цвета были сочнее, а образы ярче. Рисунков было не счесть — колонна за колонной, стена за стеной. Куда ни глянь, повсюду фрески. Минут пятнадцать Босх искал рисунок с именами художников. Циннии заметно разрослись. Теперь они закрывали не только перечень имен, но и нижнюю часть фрески. Присев на корточки, Босх раздвинул цветы и стал вчитываться в имена.

Казалось, многие фрески созданы совсем недавно. Очевидно, их подкрашивали. Но список за клумбой совсем выцвел, и буквы почти не читались. Босх достал блокнот, решив, что запишет все имена, которые сможет разобрать, — в надежде, что кто-нибудь из этих художников поможет ему найти Габриелу. Тут он увидел, что нижние строчки уходят под почвенный слой клумбы. Отложил блокнот и принялся разгребать землю, с корнем вырывая циннии.

Так он, перепачкав руки влажной землей, обнаружил первое имя: Лукас Ортис. Сдвинулся вправо, продолжил раскопки и вскоре нашел имя «Габриела». Разволновался и начал копать быстрее. Как только он счистил грязь с фамилии «Лида», за спиной у него громыхнул голос:

— Cabrón![6]

Вздрогнув, Босх глянул через плечо и увидел мужчину в зеленом рабочем комбинезоне. Мужчина стоял, разведя руки в стороны. В такой позе обычно стоят люди, желающие узнать, что за хрень тут творится.

Босх вскочил на ноги.

— Э-э-э… прошу прощения, — сказал он. — Lo siento[7].

Он попробовал отряхнуть руки, но безуспешно: лишь размазал по ладоням жирную землю. Мужчине было за пятьдесят. У него были седеющие волосы и густые широкие усы под стать плотной коренастой фигуре. Над карманом рубашки у него была овальная нашивка с именем Хавьер. На мужчине были солнцезащитные очки, не скрывавшие гневного взгляда.

— Я хотел взглянуть… — начал Босх. Повернувшись, он указал на нижний край колонны и продолжил: — Э-э-э… los nombres? Под, э-э-э… debajo la tierra?

— Дурень, я знаю английский. Говоришь, хотел взглянуть на имена под землей? Всю клумбу мне испоганил. Сам хоть понимаешь, что творишь?

— Простите, я искал имя. Имя художника, одного из тех, кто основал этот парк.

— Их много было.

Хавьер подошел к колонне, присел на корточки — там же, где только что был Босх, — и принялся прикапывать вырванные циннии, действуя гораздо аккуратнее, чем Гарри.

— Лукас Ортис? — спросил он.

— Нет, второе. Это женщина, Габриела Лида. Она еще жива?

— А кто интересуется?

— Я частный сы…

— Кто, спрашиваю, интересуется?

Со второго раза до Босха дошло.

— Если поможете, я заплачу за вашу клумбу.

— Сколько дашь?

Пора было лезть в карман за деньгами, но Босху не хотелось пачкать одежду. Глянув по сторонам, он увидел в центре парка фонтан, выложенный кафельной плиткой, и сказал:

— Погодите.

Подошел к фонтану, сунул руки в воду и смыл грязь. Стряхнул капли, залез в карман, пересчитал наличность и решил, что оставит одну двадцатку себе, а остальные три отдаст Хавьеру. Возвращаясь к нему, Босх надеялся, что купит за шестьдесят долларов что-нибудь посущественнее, чем слова «Она умерла». Было бы весьма неприятно узнать, что Габриела Лида давно покоится в земле, как и ее имя на колонне.

Когда Босх подошел к Хавьеру, тот покачал головой и сказал:

— Ну вот, теперь и фонтан испортил. Земля попадет в фильтр, тот забьется, а чистить кто будет?

— У меня тут шестьдесят баксов, — сказал Босх. — Хватит и на клумбу, и на фонтан. Где найти Габриелу Лиду?

Он протянул Хавьеру деньги, и тот схватил их грязной рукой:

— Она тут работала. Руководила всем коллективом. Но теперь на пенсии. Говорят, по-прежнему живет в «Ринко».

— Где-где, на рынке? — не понял Босх.

— В «Ринко», cabrón. Это жилой комплекс, чувак. Вон там, на Ньютон-Хилл.

— Фамилия у нее прежняя? Лида?

— Да, прежняя.

Это Босх и хотел услышать. Он вернулся к машине и через десять минут стоял у главного входа в огромный и неплохо ухоженный жилой комплекс с бюджетными квартирами. Все здания были выдержаны в старинном стиле и напоминали глинобитные домики. Босх прочел список жильцов у входа и вскоре уже стучался в свежевыкрашенную зеленую дверь.

В одной руке у него была картонная папка — та, что ему дали в мастерской «Флэшпойнт графикс». Вторую руку он поднял, чтобы постучать снова, но не успел. Дверь открылась. За ней неподвижно, будто изваяние, стояла женщина. Босх прикинул, что ей по меньшей мере лет семьдесят, но выглядела она моложе. Кожа у нее на лице все еще была гладкой, скулы резко очерчены, глаза чернее черного, а волосы длинные и серебристые. В ушах у женщины были серьги из полированной бирюзы.

Босх медленно опустил руку. Прошло очень много лет, но он не сомневался, что перед ним та самая женщина, которую он видел на фотографии.