Другая сторона прощания - Майкл Коннелли

— Да? Вы заблудились? — спросила она.

— Не думаю, — ответил Босх. — Вы Габриела Лида?

— Да, это я. Что вы хотели?

Холлер говорил Босху, чтобы на месте тот сам решал, как себя вести. Что ж, этот момент настал, и у Босха не было ни времени, ни желания играть в игры с этой женщиной.

— Меня зовут Гарри Босх, — сказал он. — Я частный детектив из Лос-Анджелеса. Ищу дочь Доминика Сантанелло.

Услышав это имя, женщина вздрогнула. Взгляд ее стал пронзительным. Теперь в нем читались любопытство и тревога.

— Дочь со мной не живет. Как вы узнали, что Доминик — ее отец?

— Начал собирать по нему информацию и вышел на вас. Позвольте, я вам кое-что покажу.

Босх поднял папку, снял с нее резинку, раскрыл и повернул к Габриеле. Он держал папку, как нотную запись, а сам застыл, словно пюпитр, чтобы женщина могла рассмотреть фотографии одну за другой. Наконец она взяла снимок, на котором была запечатлена с ребенком на руках. У нее перехватило дух. В глазах у нее стояли слезы.

— Их сделал Ник, — прошептала она. — Я вижу их впервые.

Босх кивнул.

— Пленка была спрятана у него в фотоаппарате, а тот много лет пролежал на чердаке, — сказал он. — Как зовут вашу дочь?

— Мы назвали ее Вибианой, — ответила Габриела. — Ник так захотел.

— Потому что так звали его мать.

Она отвлеклась от фотографии, посмотрела ему в глаза и спросила:

— Кто вы?

— Если позволите войти, я вам все расскажу, — сказал Босх. — Это долгая история.

Замешкавшись на мгновение, Габриела отступила в сторону, чтобы впустить его в дом.

Босх начал с объяснений. Рассказал, что его нанял человек, пожелавший перед смертью узнать, был ли у него ребенок. Этим ребенком оказался Доминик Сантанелло. Габриела понимающе кивнула. Следующий час они просидели в маленькой гостиной, и Босх выслушал историю недолгой любви Доминика и Габриелы.

Эту же историю, но под другим углом рассказал ему Хэлли Льюис из Таллахасси. Габриела познакомилась с Домиником в оушенсайдском баре. Поначалу она хотела пробудить в нем интерес к собственным культурным корням, воскресить его национальную гордость. Но вскоре эта цель отошла на второй план. Между Габриелой и Домиником вспыхнула страсть, и они стали встречаться.

— Мы всё думали, как будем жить, когда он вернется с войны, — говорила Габриела. — Строили планы. Ник хотел стать фотографом. Мы собирались устроить совместный проект на границе с Мексикой. Он отвечал бы за фотографии, я — за рисунки.

Она узнала, что беременна, когда Доминик заканчивал учебу в Пендлтоне и ждал отправки во Вьетнам. Время было нервное. Он то и дело говорил, что сбежит из ВМС и останется с Габриелой. Всякий раз Габриела его отговаривала. И страшно пожалела об этом, узнав, что Доминик погиб в чужой стране.

Она подтвердила, что Сантанелло дважды тайком прилетал в США, когда во Вьетнаме ему давали увольнение. В первый раз — чтобы присутствовать на открытии Чикано-парка, во второй — чтобы взглянуть на малышку-дочь. Те четыре дня в «Дель Коронадо» были единственными, что семья провела вместе. Снимки, которые Босх показал Габриеле, были сделаны после импровизированной «свадьбы» на пляже. Церемонию провел их знакомый художник: он имел духовный сан в мексиканской секте под названием «Брухерия».

— Смеха ради, — пояснила она. — Мы думали, что поженимся по-настоящему в конце года, когда Ник вернется с войны.

Босх спросил, почему Габриела после смерти Сантанелло не пробовала связаться с его семьей. Она сказала, что боялась, как бы родители Доминика не отобрали у нее ребенка.

— Я жила в barrio, латинском квартале, — объяснила Габриела. — Денег у меня не было. Они бы выиграли суд и забрали у меня Вибиану. Такого я не пережила бы.

Босх вспомнил историю другой Вибианы — той, что приходилась бабушкой дочери Габриелы. Но говорить об этом он не стал. Вместо этого разговор плавно перешел к вопросам о младшей Вибиане: как сложилась ее жизнь и где ее искать. Габриела сообщила, что дочь ее пошла по стопам матери, но стала не художником, а скульптором и сейчас живет и работает в Лос-Анджелесе, в Даунтауне, в так называемом районе Искусств. Когда-то, но не теперь Вибиана была замужем. А главное, у нее подрастал девятилетний сынишка от первого брака. Мальчика звали Хильберто Веракрус.

Тут-то Босх и понял, что нашел еще одного наследника. У Вэнса был правнук, но старик даже не подозревал о его существовании.

Бюро статистики и актов гражданского состояния округа Сан-Диего закрывалось в пять часов. Босх вбежал в его двери в 4:35. К счастью, у окошка с надписью «Свидетельства о рождении, смерти и смене имени» не было очереди. Босху требовался один-единственный документ. Если успеть до закрытия, не придется ночевать в Сан-Диего.

Выходя из жилого комплекса «Ринко», Босх был на сто процентов уверен, что Вибиана и Хильберто Веракрус — прямые потомки Уитни Вэнса. Если удастся это доказать, они будут первыми в очереди на наследство. Разумеется, ключом ко всему будет генетический анализ, но в дополнение Босх хотел собрать юридические документы, чтобы судья охотнее пришел к верному выводу. Габриела сказала, что в свидетельстве о рождении ее дочери указано имя Доминика Сантанелло. Такие подробности прекрасно дополнят пакет доказательств.

Встав у окошка, Босх назвал имя Вибианы Сантанелло, дату рождения и запросил заверенную копию свидетельства. Дожидаясь, пока все найдут и распечатают, он думал о других открытиях, сделанных во время разговора с Габриелой.

Босх спросил, как она узнала, что Сантанелло погиб во Вьетнаме. Габриела ответила, что не получала от него писем целую неделю — такое случилось впервые за всю его службу — и сердцем поняла, что Ник мертв. Ее предчувствия подтвердились самым печальным образом, когда она увидела заметку в газете — о том, как при крушении вертолета во Вьетнаме Южная Калифорния понесла тяжелейшую утрату. Все морпехи на том вертолете были калифорнийцами и до отбытия на войну размещались на военно-воздушной базе ВМС «Эль-Торо» в округе Ориндж. Единственный санитар, также погибший, вырос в Окснарде, а позже проходил подготовку в лагере «Пендлтон» в Сан-Диего.

Еще Габриела рассказала, что на одной из фресок в Чикано-парке есть и Доминик. Она сделала этот рисунок много лет назад. Фреска называлась «Лицо героев» — одно лицо, составленное из черт нескольких мужчин и женщин. Босх вспомнил, что видел этот рисунок, когда бродил по парку.

— Вот, пожалуйста, сэр, — сказала работница архива. — Платить в окошке слева от вас.

Забрав документ, Босх направился к кассе. По пути он просмотрел свидетельство. В графе «Отец» значилось имя «Доминик Сантанелло». Босх понял, что близок к концу путешествия, в которое отправился по велению Уитни Вэнса. Жаль, конечно, что старик не встретит его на финише.