Железный прапор - Андрей Негривода

– Ну и названия же там! – улыбнулся Слон. – А звучит-то как! «Я на шише рыбу ловил»!..

Этот каламбур вызвал улыбки у всех присутствующих.

– Да уж! – Медведь тоже улыбался… Да только как-то невесело. – Такие названия… Что поделать? Я тогда тоже удивлялся…

* * *

…Шиш был обыкновенной, по сибирским меркам, небольшой речкой. Ну, примерно как Южный Буг в Кировоградской области – метров пятьдесят от берега до берега и метра два в самом глубоком месте. Спокойная, медленная сибирская речуха, отдающая свои воды Иртышу.

– Ну, вот они, заповедные места, – прокомментировал Леший. – Тут тебе и рыба, и зверь, и птица, и ягода, и орехи, вон кедрачи от шишек лапы наклонили. Отдыхай – не хочу! А воздух-то какой?!

Они, словно по команде, громко втянули ноздрями пахнущий свежей кедровой смолой, слегка пряный воздух.

– Тайга-матушка! – проговорил Святозар.

– М-да!!! Хорош-шо! – не удержался и Игорь.

– Так-то!.. Ну, че, Медведь? Организуемся прям тут, на бережку в шалашике? Или протопаем еще метров триста вверх по бережку – зимовье там у меня, небольшой сруб, полуземлянка… Но там все, как то и положено, имеется – топчаны, «буржуйка» с запасом дров, спички, соль, запас круп разных, ну и всякого другого добра понемногу… Все, что может пригодиться, ежели зимой пурга настигла…

– Так август же на дворе! – удивился Медведь.

– А про «готовь сани летом» забыл? Забыл… Да и потом. – Святозар, как заправский абориген, учил премудрости местной жизни этого новичка. – Это, мил человек, у тебя в Одессе август – лето. Да и середина октября иногда… А тут у нас август – это уже осень, а к сентябрю и заморозки первые ударить могут. А уж к октябрю частенько и первый снег… Так-то – суровый край!..

– Понятно… И много у тебя таких зимовий?

– Дык, девятнадцать…

– Ни хрена себе!

– Да и то маловато, мое лесничество – это ж, почитай, три тыщи квадратных километров!

– Сколько-сколько?! – поразился Игорь.

– Шесть десятков верст на север да пять с небольшим десятков на восток… Мои угодья!

– Ни хрена себе у вас тут размах! На Украине – это почти что целая область.

– Нормально… Обычное среднее лесничество. В наших краях и поболе бывают…

– Так на такое хозяйство машина нужна – ногами-то как успеть?

– А-а, ты про это… Есть машина. В овине новехонький «козел» стоит. Как прислали «Лучшему лесничему края», мне то бишь, так и стоит… Ни к чему он мне, «УАЗ» этот – я все больше своими двумя. Да и поспеваю везде – потому тропки знаю. А на ем, на «козле»-то, не проедешь, ему дороги нужны…

На не заданный Игорем вопрос ответил Зяма:

– Да ты не волнуйся за технику, командир! Вижу… Вон как глаза выпучил. Я за машиной смотрю… Завожу раз в неделю, пару-тройку километров обкатываю, чтоб не поржавел… Братку, вон, ездить научил… А машина отличная! И на ходу – бак всегда под пробку да пара канистр в запасе. Всего-то полтыщи кэмэ и набегала…

– Ну, вы тут, блин, и даете, таежники! Как же так можно к технике относиться?!

– Это ты без машины не можешь, городской житель, потому «дите асфальта»… – отозвался Леший. – А нам эта игрушка ни к чему: по болотам да буреломам на своих двоих оно сподручнее и быстрее выходит. Так-то!

– Ну и дела-а!

Леший не переставал удивлять Медведя…

– Ну, так че? Тут затаборимся али к зимовью потопаем?

– Да на хрена в землянку-то лезть?! Тут и воздух-то какой, и рыба рядом…

– Смотри, Медведь! Потом не возропщи…

– Ты, командир, подумай хорошо – гнус у нас суровый, заест ночью-то… А ты-то, с непривычки, к утру совсем опухнешь…

– Да и бог с ним! Я че, комаров не видал?!

Братья переглянулись между собой улыбаясь.

– Ну, хозяин – барин, – произнес Леший. – Знать, тут и остановимся.

Эти тертые жизнью мужики, прожившие в походных условиях многие годы, за считаные минуты разбили лагерь. Соорудили из срубленных жердей каркас и накрыли его большими еловыми лапами. Шалаш – проверенное не одним поколением жилище рыбаков и охотников… Вырыли небольшую, да и глубиной на один штык, яму, обложив ее стенки небольшими плоскими речными камнями – на этом костре будет вариться уха. И пока братья отправились за сушняком по ближайшим кустам, Медведь – страстный рыболов – забросил удочки… -…Ну, как успехи, командир? – спросил Зяма, сбросив с плеча сухую валежину. – Как она, рыбалка-то у нас?

Полными восторга глазами Игорь посмотрел на Гришу:

– У вас тут рыба дурная – на пустой крючок ловится! – Он бросил взгляд на бивших еще хвостами двух незнакомых ему рыбин (очень напоминавших карпов) килограмма по полтора каждая. – И это за пять минут!

– Ну уж, на пустой! – усомнился Зяма. – Что-то насадил?!

– Да че там насадил! Мякиш хлебный пожевал и на крючок…

– А понимает толк-то! – раздался голос Лешего из-за спины.

– Может, понимает, а может, случайно… – ответил брату Гриша.

– Вы это о чем? – спросил Игорь и, резко подсекая, потащил из воды мощно трепыхающуюся третью рыбину.

– Мы это о том, Медведь, что у нас только на хлеб и ловят… А ты со своей удачливостью, как видно, за пару-тройку часов целый грузовик натаскаешь… Так что сворачивай удила – нам на уху с головой хватит. А возьмем мы с тобой щас бредешок, да и прогуляемся вдоль по-над бережком – глядишь, раков наберем, да и мелкота всяка для первой варки надобна. Ушицу хочу сварить настоящую – тройную…

– Оставь ты его, Свята, вишь, человек счастье нашел! – вступился за своего командира Зяма. – А с бредешком и я подмогнуть могу! А?

– Ла-адно! Чего уж там… – милостиво согласился хозяин здешних мест, наблюдая за тем, как Медведь тащит на свет божий очередной блестящий «лапоть». – Пусть душу отведет. Чай, не убудет рыбки-то в Шише… А мы ее потом закоптим аль завялим. Тож хорошо!.. Ну, че, тады пойдем, братка, первую заправку на ушицу тащить – без нее-то никак…

Из Гришиной котомки братья извлекли свернутую в бухту пятиметровую сеть. Срубили две тонкие, но прочные жердины и приладили их к концам сети, на манер волейбольной. Получился настоящий бредень. И, оставив Медведя наедине с его «счастьем», отправились вниз по течению, ловить «первую заправку»…

Игорь таскал рыбу одну за одной, а мысли его были далеко от здешней тайги…

Теперь, когда он остался наедине с собой, его мысли вернулись в родную Одессу, к любимой Вороне. И Медведю стало немного тоскливо. Он действительно любил Лену. И не из чувства благодарности. Нет! Медведь был по-настоящему влюблен в эту степную хохлушку и теперь уже не представлял своей жизни без нее. Как и без армии… Такая дилемма…