Я подарю тебе крылья. Книга 2 - Ана Шерри

знакомые улочки, зеленые скверы, мокрый от недавнего дождя асфальт, девушка улыбнулась, пытаясь побороть одиночество. Сейчас она не будет одна. Сейчас мама накормит ее пирогом с яблоками, ласково проведет по волосам рукой, как в детстве, и все встанет на свои места. Может быть, не придется звонить Даниэлю и у нее не будет времени скучать. Это всего лишь десять часов. Нет, уже девять…

Скрипучая калитка, ведущая в дом, впервые не заскрипела, впуская девушку. Мама, стоя на пороге, впервые произнесла другие слова:

– Оливия, почему ты одна?

Хотелось выйти за калитку и зайти еще раз. Может быть, все дело в скрипе?

– А с кем я должна быть?

Джина улыбнулась, протягивая руки:

– Я испекла твой любимый пирог, дочка.

Оливия бросила чемодан на дорожке и обняла мать, вдыхая ванильный запах, который шлейфом тянулся из кухни.

– Я думала о твоем пироге, мама.

Джина слегка отстранилась, рукой проводя по щеке дочери и смотря в глаза:

– В последний раз ты была грустная, находясь здесь. Сейчас я вижу блеск в твоих глазах. Это меня радует. Так почему ты одна?

Что можно скрыть от матери, которая умеет читать по одному только взгляду? Оливия улыбнулась:

– Я хотела побыть с тобой вдвоем.

Джина кивнула, делая вид, что удовлетворена ответом. Она знала, что Оливия намеренно уходит от него.

Они прошли в дом, где все стояло на тех же местах. Стабильность порадовала Оливию. Все как в детстве: стол с белой скатертью посередине комнаты, шкаф, полный книг, фотографии отца и маленькой девочки, стоящей рядом с ним, свадебная фотография ее родителей в деревянной рамке. Не было лишь книги в зеленом переплете, но сейчас это не было утратой.

Джина вышла из кухни с тарелкой, на которой дымился пирог, и поставила ее в центр стола. Оливия сотни раз видела эту картину. Мама всегда встречала отца после рейса фирменным пирогом с яблоками.

– Я накрою стол, милая, а ты поднимись к себе, прими душ и переоденься.

Она так и сделает, но вначале позвонит Даниэлю и пригласит его на ужин.

Оливия сделала шаг к лестнице, но остановилась, подбирая нужные слова:

– Мама, ты не против, если я приглашу на ужин одного человека?

Джина улыбнулась:

– Я удивилась, что ты не пришла вместе с ним.

Оливия не называла имени, но, судя по загадочной улыбке матери, та догадалась, о ком речь. Может, стоит пригласить Нину?

Поднявшись к себе в комнату, Оливия набрала Даниэля и долго слушала длинные гудки. Она придумала тысячи причин для его молчания. Он не брал трубку. Кинув телефон на кровать, девушка решила, что душ будет лучше, чем голос Даниэля Фернандеса спустя пять ее пропущенных звонков. Еще пять звонков она сделала после душа и пару перед тем, как выйти из комнаты. Он по-прежнему не брал трубку, и его молчание портило настроение, как черная туча на эшелоне.

Они не увидятся сегодня, и это к лучшему. Значит, так надо. У мамы не будет повода для развития бурной фантазии, и она не станет засыпать дочь вопросами, на которые нет ответов. Не придется придумывать, почему этот человек именно Даниэль. Не придется объяснять их странные отношения. Это будет ужин с самым близким человеком – с мамой. Они поговорят о работе, обсудят погоду в Лондоне, вспомнят папу, мама всплакнет, как обычно, а потом, перед сном, она принесет чашку горячего шоколада, как в детстве, и нежно коснется ее волос. Это будет самый лучший вечер.

Оливия спускалась по лестнице, когда громкий звонок в дверь заставил ее вздрогнуть. Сколько она уже не слышала его?

– Я открою, мам, не беспокойся, – крикнула она, слыша грохот посуды на кухне.

– Спасибо, милая, – голос Джины подтверждал, что она слишком занята приготовлением ужина, – наверное, это миссис Смит, она хотела зайти за лекарством. Скажи, чтобы подождала минуту.

Оливия сбежала вниз, распахнула дверь и застыла на месте, встречаясь взглядом с грозовой тучей.

– Ты?

Даниэль улыбнулся и шагнул вперед, переступая порог дома.

– Я тоже рад тебя видеть.

– Что ты здесь делаешь?

Он сунул ей в руки коробку, перевязанную красной лентой, и снял пальто, оставаясь в пиджаке с четырьмя золотыми шевронами на рукавах. После чего спокойно обменял у Оливии пальто на коробку.

– Ты так часто мне звонила, что я подумал – будет лучше сразу приехать.

– Даниэль… – прошептала девушка так, чтобы мать не услышала, но он не дал ей договорить.

– На самом деле я к Джине.

Оливия удивленно подняла брови, и ее глаза стали больше. Теперь ясного неба в них было так много, что Даниэль улыбнулся. Сколько он не касался ее? Сутки? Больше. Пошли уже вторые.

Оливия смотрела на него молча, и даже этого было достаточно. Она прекрасно знала этот взгляд, она знала, о чем капитан думает в эту минуту. Он сотни раз смотрел на нее так – прямо в глаза, с желанием, страстью. Молча. Потом касался ее губ, и их дыхание сбивалось. Сейчас он не касался ее, но пульс участился, заставляя дышать чаще.

– Дочка, это миссис Смит?

Голос Джины совсем рядом заставил Даниэля отвести взгляд, оставляя ее одну умирать от химии тела.

– Даниэль! – воскликнула Джина, нарушив ту химию, что возникла между ними. – Как же я рада видеть тебя! Вот так сюрприз!

Она обняла его, как родного: искренне, крепко, с неподдельной улыбкой на лице. Оливия отметила это про себя. И «это» ей не понравилось. Мама слишком привязалась к нему. Непонятным образом, увидев однажды. Даниэль гипнотизировал людей.

– Я принес вам кое-что. – Даниэль протянул ей коробку. – Вы подарили мне самое ценное, что у вас есть… – Он тут же замолчал, на секунду нахмурив брови. Сейчас он бы посмотрел на Оливию, имея в виду ее, но она не была подарком от Джины. Оливия вообще не была подарком. Скорее наказание за грехи. – Вы подарили мне книгу вашего мужа. Мне тоже захотелось сделать вам подарок.

– Ах, Даниэль, – Джина от неожиданности прикрыла рот рукой, смотря на