Война в немецком тылу. Оккупационные власти против советских партизан. 1941—1944 - Эрих Гессе

Такое и без того невыносимое положение населения в тыловой зоне ответственности группы армий «Юг» усугублялось еще и особым распоряжением № 22 командующего тыловым районом от 6 ноября 1941 года, согласно которому любое нападение партизан расценивалось как проявление невнимательности со стороны населения, за что оно подлежало наказанию. Исключение делалось лишь только в том случае, если имелись доказательства того, что жители села в ходе сопротивления партизанским акциям сами понесли потери (NOKW 1618). Идентичное положение содержится и в приказе командующего 6-й армии вермахта от 9 ноября 1941 года (NOKW 508). При этом главная тональность в призывах к населению и указаниях войскам прослушивалась однозначно: страх перед немецкими репрессиями должен перевешивать боязнь мести партизан.

Деятельность партизан в зоне ответственности группы армий «Север». Ноябрь 1941 года. Места сосредоточения и районы действий

Не требуется обладать богатой фантазией, чтобы представить, насколько тяжелой была жизнь в таких условиях. Это хорошо видно в отчете с изложением опыта по проведению мероприятий по очистке территорий, который 7 декабря 1941 года в адрес командования группы армий «Юг» направил штаб 6-й немецкой армии под командованием фон Рейхенау: «Можно считать, что в зоне ответственности армии с партизанским движением покончено. Армия относит это к результатам примененных строжайших мер. Угрозы отобрать у населения продовольствие и сжечь все села в случае, если жители вовремя не сообщат о местах нахождения партизан, себя полностью оправдали… В результате в полосе армии было публично повешено и расстреляно несколько тысяч человек. Несколько сотен в одном только Харькове… С тех пор диверсии прекратились… Опыт показывает, что к успеху приводят только такие меры, которые заставляют жителей бояться их больше, чем террора партизан» (NOKW 508).

Следует заметить, что после обратного взятия Харькова Красной армией в нем состоялся первый судебный процесс над военными преступниками Второй мировой войны. По окончании недолгого разбирательства по его приговору попавшие в руки советской власти немцы Вильгельм Лангхельд, Рейнгард Ретцлав и Ганс Ритц вместе с русским коллаборационистом водителем Булановым при стечении 40-тысячной толпы жителей были публично повешены. Казнь состоялась утром 19 декабря 1943 года. Ритц являлся младшим эсэсовским командиром и предположительно членом эйнзацгруппы «D» (скорее всего, зондеркоманды 10а), а Ретцлав и Лангхельд, по советским сведениям, принадлежали к тайной полевой полиции. Причем один из них был офицером, а второй – рядовым. По другим же источникам, один из них являлся служащим военной администрации.

Этот процесс положил начало другим подобным разбирательствам согласно московским договоренностям союзников о преследовании военных преступников. Тем не менее он прошел настолько неожиданно, что вызвал на Западе некоторое недоумение.

После возвращения города Советы немедленно создали государственную комиссию по расследованию совершенных в Харькове преступлений, в состав которой вошел и киевский митрополит. В казнях «десятков тысяч советских граждан» признали виновными в общей сложности девять военнослужащих вермахта и СС. Кроме казненных заочно были осуждены: обергруппенфюрер СС Зепп Дитрих, командир дивизии «Мертвая голова» группенфюрер СС Макс Симон, начальник зондеркоманды в Харькове штурмбаннфюрер СС Ханнебиттер, комиссар полиции Кирхен, командир 560-й группы тайной полевой полиции Моритц и заместитель начальника полиции в Харькове Вульф (PS-1487).

В результате применение средств устрашения стало типичным боевым средством в ведении партизанской войны. Представления о том, что любое проявление мягкости может стоить жизни товарищам по оружию, оказалось вполне достаточно для того, чтобы оправдать необходимость осуществления террора.

Согласно сводкам обобщенного опыта офицеров абвера военных штабов достаточно высокого уровня, осенью 1941 года командование вермахта в целом различало четыре вида организованных партизанских отрядов, участвовавших в активных боевых действиях. Ведь отсутствие единства в их тактике и выбор в качестве целей нападения, как правило, малозначимых в военном отношении объектов указывали на широкую децентрализацию отрядов, а также на их неуверенность и отсутствие необходимых навыков ведения боя.

За исключением людей, направленных подпольными советскими партийными инстанциями в органы немецкого управления, а также элементов, действовавших в интересах разведки, партизанское движение представляло собой следующую картину.

1. Партизанские батальоны численностью от 80 до 150 человек из различных слоев населения, объединившихся в силу разнообразных мотивов вокруг партизанского предводителя (специально оставленного или возвратившегося местного партийного функционера) для активной борьбы с германским вермахтом. Их вооружение осуществлялось за счет заранее тщательно подготовленных и скрытно оборудованных складов либо путем сбора оружия и боеприпасов с мест прошедших боев из брошенных войсками запасов. По возможности оно пополнялось за счет трофейного оружия. Обычно на вооружении таких отрядов состояли пулеметы, винтовки и ручные гранаты. Рации же имелись лишь в немногих из них, а необходимая для проведения боевых операций взрывчатка зачастую выплавлялась из найденных артиллерийских снарядов.

Их боевая задача заключалась в разрушении различных немецких военных объектов, а также в осуществлении вооруженных нападений. Боевой порядок при этом строился поротно или повзводно. После завершения операции «батальоны» собирались на месте сбора, располагавшемся на удалении от 3 до 5 километров от объекта атаки. Размещались они либо в одиноко расположенных, либо в брошенных хуторах и селах, немедленно выставляя по их периметру боевое охранение. Такие отряды пребывали в одном месте не более двух-трех дней. В труднодоступных же районах у них имелись хорошо оборудованные склады, подходы к которым были известны лишь ограниченному кругу лиц.

2. Партизанские отряды чисто из местных жителей, объединившихся вокруг командира, не являвшегося в обязательном порядке членом партии. Их численность зависела от величины родного населенного пункта или колхоза. Часто ядро таких групп составляли комсомольцы. Их вооружение состояло из собранного или трофейного стрелкового оружия, а предметом гордости служила «партизанская винтовка», то есть военная винтовка с укороченным (спиленным) стволом, которую можно было легко спрятать под курткой.

По тактике ведения боя эти партизанские отряды больше всего напоминали традиционные группы борцов Сопротивления. Внешне члены таких групп выказывали лояльность по отношению к немецким войскам и оккупационным властям, охотно принимали предложения о сотрудничестве, а днем работали в мастерских или на полях. В обговоренное же время они собирались в обозначенном пункте вдалеке от места своего проживания и нападали на предварительно хорошо разведанные объекты. Причем в разведке нередко принимали участие женщины и дети.