Балканские призраки. Пронзительное путешествие сквозь историю - Роберт Д. Каплан

Поручиуч не спеша налил себе полный бокал вина.

– Мне нравятся такие вопросы, – наконец произнес он, и я увидел знакомый блеск в его глазах. – Карпатские горы и леса – первая естественная крепость на пути Понтийской степи [степи на юге России и Украины]. В Средние века румыны защищали свои церкви от иноземных захватчиков, перенося их глубоко в лес. Посмотри, где расположены все наши монастыри. Во времена турецкого господства наша церковь, как все православные церкви, стала центром нашей культуры. Но психологически церковь – нечто большее. Она стала высшим символом нашей души и нашего дома, чья безопасность всегда была под угрозой разорения и голода. Дом, семья, сидящая за скромным столом, на котором есть еда, – это массовый символ румын. Таким образом, ты должен обеспечивать неприкосновенность своего дома и не допускать его разрушения. Мы – народ, у которого чувство ненависти, если проанализировать, может быть сведено к страху за пустой желудок. Высшей гордостью для румын в эпоху Чаушеску было обеспечение едой своей семьи. Правление Чаушеску не сильно отличалось от турецкого. Сознанием наш народ все еще живет в лесах, только начинает снимать запоры с дверей и с опаской, подозрительно оглядывается вокруг.

Брэм Стокер никогда не бывал в Румынии. Но он хорошо поработал в Британском музее. В романе «Дракула», впервые опубликованном в 1897 г., Стокер расположил «Замок Дракулы» «на границе трех стран: Трансильвании, Молдавии и Буковины, посреди Карпатских гор… это один из самых диких и малоизвестных уголков Европы».

На самом деле Буковина – северная часть Молдавии, аннексированная австрийскими Габсбургами в 1774 г. Они и назвали новое приобретение «Буковиной», «страной буков», по господствующей в этих местах породе деревьев. Для большей запутанности ситуации Буковина сама делится на две части – северную и южную. В 1940 г. северную часть вместе с Бессарабией быстро прибрал к рукам Сталин, но в 1941 г. эти территории освободила армия Антонеску. Евреев из Северной Буковины собрали и переправили в Транснистрию, где они погибли от рук румынских солдат. В 1943 г. советские войска снова заняли и Бессарабию, и Северную Буковину. Южная часть Буковины всегда принадлежала Румынии. Стокер поместил замок Дракулы в том месте, где Южная Буковина граничит с Молдавией и северо-восточной оконечностью Трансильвании. Джонатан Харкер, один из повествователей в романе «Дракула», отправляется в конном экипаже к замку Дракулы с трансильванской стороны горного перевала. Но экипаж и остальные пассажиры продолжают путь, минуя замок, и после перевала оказываются уже в Южной Буковине. Этот регион, видимый из окон мифического замка графа Дракулы, и сейчас, спустя сотню лет после публикации романа, остается «одним из самых диких и малоизвестных уголков Европы».

Накануне Второй мировой войны Сачеверелл Ситвелл сделал наблюдение, которое справедливо по отношению к Буковине и в 1990 г.: «Ни в одном уголке мира, где я побывал, будь то в Испании или Португалии, в Швеции или в гэлтахтах Северной Ирландии, нет такого ощущения отдаленности… это земля зеленых лугов и хвойных лесов. Она на непостижимом расстоянии от газет и поездов».

По совету Адриана Поручиуча я отправился из Ясс в леса крайнего румынского севера, то есть в Южную Буковину, которая благодаря своей чрезвычайной географической удаленности, подмеченной Стокером, Ситвеллом и другими давно покойными авторами, и в социальном, и в экологическом плане сумела избежать губительного влияния коммунизма.

Как и в других сельских регионах Румынии, я видел стога сена и повозки, на которых восседали крестьяне в овчинных безрукавках, белой домотканой одежде и черных флисовых головных уборах. По всей стране такие картины сплошь и рядом соседствовали с промышленными сооружениями и дешевыми жилыми кварталами, создающими впечатление индустриальной нищеты. Но в Буковине они напоминали идиллические картины Европы начала века.

Пологие холмы были покрыты не только буками, но и березами, соснами и массивными елями с чернеющими остроконечными верхушками. Вдоль дорог росли тополя и липы, и, насколько хватало глаз, всюду тянулись яблоневые сады. Наслаждаясь отсутствием дымящих труб и блаженствуя под синим небосводом после нескольких дождливых дней, я испытывал ощущение, словно черно-белая часть моего румынского путешествия внезапно закончилась и началось цветное кино.

Угнездившаяся между Карпатскими горами и советской границей, Южная Буковина была по большому счету забыта Чаушеску. Коллективизация здесь вряд ли проводилась, и большинство сельскохозяйственных земель осталось в частном владении. Эти факторы наряду с традиционной аккуратностью, которая, по словам местных, передалась от австрийцев, чье правление здесь закончилось только в 1918 г., объясняют, почему почти каждый аспект ландшафта просто светится гордостью за своих хозяев.

Вместо бетонных заборов я видел свежевыкрашенные деревянные палисадники. В длинных гривах крестьянских коней красные помпончики. Жилые дома украшены резными деревянными наличниками и металлическими решетками. Я видел оригинальные пугала на огородах и простые деревянные кресты под покрытыми дранкой крышами: они, как пишет Старки в Raggle-Taggle, «говорят об очаровательной скромности религии, которую исповедуют крестьяне».

В течение нескольких дней путешествия по Буковине мне попались на глаза лишь один или два трактора; местные крестьяне пользуются мотыгами и серпами. Но из всех регионов страны, которые я уже повидал и которые мне предстояло увидеть позже, сельская часть Буковины, расчерченная зерновыми и картофельными полями, оставляла впечатление наиболее процветающей и благополучной.

Джон Рид проехал по Южной Буковине в повозке, которую одолжил ему местный фермер-еврей: «Здесь земля застыла величественными волнами. ‹…› Края холмов обрываются в долины, как резкое падение сокола. На пестрых склонах множество рощиц, издалека пушистых на вид. Далеко на западе уходит за горизонт бледно-голубая гряда Карпатских гор. В огромных складках местности прячутся утопающие в деревьях поселения с глинобитными домишками, неровно и прекрасно вылепленными вручную, выкрашенными безупречно белой краской и аккуратно крытыми соломой».

Поразительно, но здесь мало что изменилось. Леса Буковины, похоже, существуют в райской петле времени. Здесь я путешествовал пешком и автостопом, поднимая указательный палец (в отличие от остальной Румынии, где голосуют большим пальцем). Автостоп в Румынии не требует особой смелости, как в иных местах. В данном случае безумство Чаушеску сработало в мою пользу. Нехватка личного транспорта, кошмар железнодорожных поездок и коллапс системы междугородного автобусного сообщения сформировали неформальную сеть взаимопомощи автомобилистов, действующую по всей стране. В сельских районах Румынии голосуют все, от детей до бабушек. Большинство водителей останавливаются. Я собирался в основном ходить пешком и испытывал даже некоторое разочарование, когда рядом со мной останавливалась машина, притом что я и не выставлял палец. По традиции таксисту платят примерно 10 % от стоимости поездки. Но, когда водители выясняли, что я американец, они обычно отказывались брать мои леи. Прошло всего несколько месяцев после революции, и встреча с человеком с Запада для румын, погрязших в рутине, пока еще была в новинку.