Кукольных дел мастер - Генри Лайон Олди

Сейчас она стремительно удалялась.

Вослед взбесившемуся светилу с опозданием ударили плазматоры и сифонофоры дромонов. Большое тело антиса вскипело, из него полетели клочья. Впрочем, было непохоже, чтобы космический исполин получил серьезные повреждения.

– Соединению: выполнить изнаночный маневр!

Классическая перегруппировка «Орлиной крепости»: при смене направления атаки «клюв» распадается надвое, раскрываясь двумя новыми «крыльями». А прежние «крылья» складываются в «клюв», нацеленный в противоположную сторону. При этом слабо защищенные и неповоротливые транспорты снова оказываются под прикрытием.

«Паутина» щита под пальцами Лициния Катона выворачивалась наизнанку. Обер-манипулярий лихорадочно стягивал и подбирал провисающие нити, связывал обрывы, создавая новые узлы, перераспределял энергопотоки… Сейчас он напоминал себе кукловода, работающего с марионеткой-сороканожкой: движения невероятной сложности требовали от координатора виртуозности подлинного мастера.

Шершень прорвал паутину и ушел. У паука-Катона оставалось мало времени, чтобы залатать прорехи: шершень вот-вот вернется. Теперь помпилианцы встретят антиса во всеоружии. У миротворцев развязаны руки: антис вехденов атаковал первым. Они имеют полное право защищаться, обрушив на агрессора всю имеющуюся огневую мощь!

Навигационные приборы сбоили, связь барахлила. На обзорниках роились помехи: галеры угодили в «мерцающий след» антиса, где искаженный континуум не успел полностью восстановиться. Тело Катона то делалось легким, почти невесомым, готовое воспарить к потолку рубки, подобно надувному шарику, то грузно оседало в кресло – наваливалась непомерная тяжесть.

Гравитация была здесь ни при чем. Это человеческая психика – тонкий, чувствительный к посторонним воздействиям инструмент – давала аберрации, создавая комплекс ложных ощущений.

– Цель исчезла. Приборы ее не фиксируют.

– Противник выполняет разворот. Он объявится прямо перед нами, из «червоточины», – консуляр-трибун знал, что говорит. Он хорошо помнил битву почти тридцатилетней давности, вошедшую примером в большинство тактических учебников. – Всем расчетам: готовность дать залп по моей команде.

Лициний Катон завершил восстановление энергощита за секунду до того, как обзорники вновь ослепли. «Червоточина» извергла антиса перед самым «клювом» успевшей завершить перегруппировку «Орлиной крепости».

– Огонь!!!

Огонь, встречающий атаку лидер-антиса Хозяев Огня – убийственная тавтология, столкновение двух подобных стихий, рвущих друг друга на части. Можно было поклясться, что перед залпом эскадр ВКС Помпилии не устоит ничто во Вселенной. «Крепость» изрыгнула сплошную стену пламени, коверкая пространство и искажая время. Континуум вскипел рытвинами, норовя дать трещину. Потоки безжалостного излучения, буйство плазмы; мощные волновые пучки слились в единый безумный смерч – и обрушились на противника.

Обзорники горели окнами в преисподнюю. Экраны обещали вот-вот лопнуть раскаленными пузырями, впуская в недра кораблей хаос, воцарившийся снаружи. Приборы сошли с ума. Акустические линзы исторгали дикий вой, словно в космосе бушевал настоящий ураган. Катон ощутил удар: виртуальный или физический, он не знал. Пальцы, контролировавшие проекцию «паутины» в голосфере, обожгло, будто по нитям пронесся разряд электричества.

Обер-манипулярий до крови прокусил губу: руки горели от боли.

Сфера превратилась в кипяток.

– Защита прорвана! Противник в «крепости»!

Никто не понимал, как антису удалось уцелеть после «дружеской встречи». Нейраму изрядно досталось: блудную звезду буквально разметало на протуберанцы. Огромной кляксой она размазалась в пространстве, силясь опять собраться воедино.

Но ни залп, ни повреждения не остановили антиса.

3-я эскадра; «Муций Порсенна», торпедная галера класса «Н-16»

– Даю параметры маневра!

– Уводите транспорт-пентеры! Повторяю: уводите…

Этот заворот мозгов был сильнее прежних. Яша улетел в море, на палубу чертовского баркаса, и так улетел, что потерял все остальное. Залив кишел кораблями, мечущимися туда-сюда. Весла пенили воду; над головой воробышками летали камни, пущенные из здоровенных рогаток.

Кое-где море горело, как в сказке про глупую синицу.

Очень захотелось убежать, но Буранчик не двинулся с места. Ой, мама, ты так хотела, чтобы твой сын стал шарманщиком, или директором кукольного театра… Мамочка, почему я тебя не слушал? Вжав голову в плечи, он трясся всем телом. Лишиться чувств было бы за счастье, думал Яша. Прыгнуть за борт? – на дне тихо, на дне нет шухера, и никто не требует от утопленника страшных геройств…

Наверное, он сошел с ума. Потому что в небе над морем, там, где минутой раньше светило обалдевшее солнце, вспыхнула огненная собака. Кудлатый волкодав, свитый из жгутов пламени, пикировал на корабли. Хлопали крылья, растущие из спины пса. С клыков на палубы текла бурлящая от жара слюна. Воздух нагрелся, как в бане, вода готова была закипеть.

Часть камней угодила адской зверюге в грудь; увы, это ее не остановило. Над верхушками мачт собака вдруг развалилась на части – верней, на целую стаю псов помельче. Самый крупный, должно быть, вожак, грудью ударился о борт флагмана – тот загорелся, черти начали суетиться, гася пожар… Остальные собаки жгли, что попадется, рыча от ярости. Яшин баркас чудом избежал их зубов. Ливень стрел не мог погасить адских псов: от ран они только разгорались сильнее.

Опять собравшись воедино, собака взмахнула крыльями, набирая высоту. За ней тянулся шлейф дыма, раздваиваясь на манер ласточкиного хвоста. Стрелы вязли в дыму, словно он был плотней, чем казался.

– Уходите от прямого столкновения!

– Расчетам плазматоров – стрелять на упреждение…

– Пробоина в ходовом отсеке…

– Квант-торпеды – пли!..

Яша засмеялся. Он еще хохотал, вздрагивая и роняя слезы, когда огненная собака пошла на второй заход. В пламени, охватившем «Муция Порсенну» от киля до верхушек мачт, некоторое время слышался его дикий хохот, но вскоре корабль сгорел без остатка, и раб Яков Буранчик, в прошлом – брачный аферист с планеты, ничего не знавшей о существовании Галактической Лиги, отправился далеко-далеко – проведывать старенькую маму, которая не пережила известия о трагическом исчезновении сына.

Если бы на похоронах Марии Буранчик присутствовал некий Лючано Борготта, он бы узнал покойницу. Они встречались: старая женщина и невропаст. Помнишь, кукольник? Стол в горнице был накрыт белой кружевной скатертью, в углу темнели лики святых, а в смежной комнате на кровати лежала парализованная старуха. Индикатор годности дал «красный свет», и вы оставили старуху в покое – такая «ботва» не интересовала хозяина Тумидуса.

Вселенная тесна.

Копни поглубже – все друг с другом знакомы.