Башня шутов - Анджей Сапковский

Первый модник замахнулся тростью. Шарлей ловко увернулся.Ухватился за трость и вывернул ее. Модник перекувыркнулся и шлепнулся в грязь.Оставшейся в руке у демерита тростью он хватанул по голове второго купца,отправив того на прилавок пивовара, и тут же ударом быстрым как мысль дал полапе третьему. Тем временем первый вскочил и кинулся на Шарлея, взревев раненымзубром. Демерит без видимого усилия сдержал нападение ударом, от которогомодник перегнулся пополам, Шарлей тут же локтем крепко дал ему по почкам,падающему врезал по уху, казалось, просто так, походя. Но двухцветный модниксвернулся червяком и больше уже не вставал.

Двое оставшихся переглянулись и как по команде выхватиликинжалы. Шарлей погрозил им пальцем:

– Не советую. Ножи могут покалечить!

«Парижане» предостережению не вняли.

Рейневану казалось, что он наблюдает за происходящим оченьвнимательно. Однако чего-то, видимо, не заметил, потому что не понял, какслучилось то, что случилось. По сравнению с наскакивающими на него иразмахивающими кинжалами, как крыльями ветряных мельниц, модниками Шарлейказался почти неподвижным, а его движения малозаметными, однако настолькобыстрыми, что их не успевал уловить глаз. Один из «парижан» упал на колени,наклонив голову чуть не до земли, захрипел и один за другим выплевывал в грязьзубы. Второй сидел и кричал. Раззявив рот на всю ширину, он кричал и плакал.Тонко, вибрирующе, безостановочно, совсем как ребенок, которому долго не давалигрудь. Собственный кинжал он все еще держал в руке, а нож дружка торчал у негов бедре, вбитый по самую золоченую гарду.

Шарлей глянул на небо, развел руки жестом, долженствовавшимозначать: «Разве я не говорил», потом скинул свою смешную, очень тесную куртку,подошел к тому купцу, который плевался зубами, ловко схватил его за локти,поднял, вцепился в рукава и несколькими точными пинками выбил модника изкафтана. А затем нарядился в него сам.

– Не платье красит человека, – сказал он, судовольствием потягиваясь, – а человеческое достоинство. Однако лишьхорошо одетый человек чувствует себя воистину достойно.

Потом он наклонился и сорвал у модника с пояса расшитыйкошель.

– Богатый город Стшегом, – сказал он. –Богатый. Деньги, сами видите, валяются на дороге.

– На вашем месте… – проговорил дрожащим голосомхозяин пивного ларька. – На вашем месте я бежал бы, господин. Это богатыекупцы, гости благородного господина Гунцелина фон Лаасана. Они хорошо получилиза скандалы, которые постоянно учиняют… Но лучше бегите, потому что господинфон Лаасан…

– Хозяйнует в этом городе, – докончил Шарлей,забирая кошель у третьего модника. – Благодарю за пиво, добрый человек.Пошли, Рейневан.

Они пошли, а модник с ножом в бедре долго провожал ихотчаянным, непрекращающимся плачем младенца:

– Уаа-уаа! Уаа-уаа! Уаа-уаа! Уаа-уаа!

в которой и Рейневан, и читатель получат возможность лучшепознакомиться с Шарлеем. Такую возможность предоставляет совместноестранствование и различные сопутствующие ему события. Под конец появляются триведьмы – совершенно классические, совершенно канонические и совершенноанахронические

Поудобнее расположившись на обомшелом пне, Шарлейрассматривал монеты, которые высыпал из кошельков в шапку. Он не скрывалнедовольства.

– Судя по одежде и гонору – зажиточные выскочки. А вкошельках, ну, глянь, парень, какое убожество. Какое безденежье. Какой мусор.Два экю, немного обрезанных парижских сольди, четырнадцать грошей, полугрошевики,магдебургские пфениги, прусские скойцы и шелёнги, денарии и геллеры ценойдешевле облаток, какая-то еще мелочь, которую я даже узнать не могу, скореевсего фальшивки. Больше, чтоб мне провалиться, стоят сами кошельки, вышитыесеребряной нитью и жемчугом. Но кошельки – не наличные, где я их обращу ввалюту? Монет здесь не хватит даже на захудалого конягу, а мне необходим конь.Да и одежка этих, псякрев, фертиков тоже стоила больше. Нет, надо было ихобобрать догола.

– Тогда, – довольно резко заметил Рейневан, –господин Лаасан послал бы вслед за нами, наверно, не двенадцать, а сто человек.И не по одному, а по всем трактам.

– Однако послал он двенадцать, так что рассуждать тутне о чем.

Действительно, не прошло и получаса после того, как обачерез Яворские ворота покинули Стшегом, как из тех же ворот вылетели ипомчались по тракту двенадцать конников в цветах Гунцелина фон Лаасана,вельможи, владельца стшегомского замка и фактического хозяина города. ОднакоШарлей, доказав свою сметку, почти сразу после выезда из города велел Рейневанусвернуть в лес и укрыться в чаще. Теперь он выжидал, желая удостовериться, чтопогоня не вернется.

Рейневан вздохнул и присел рядом с Шарлеем.

– Эффект нашего знакомства таков, – сказалон, – если сегодня утром за мной гонялись только братья Стерчи и нанятыеими бандиты, то к вечеру мне на пятки наседает фон Лаасан и стшегомские кнехты.Что будет дальше, страшно подумать.

– Ты просил помочь, – пожал плечамидемерит. – А ведь я обязался тебя опекать и защищать. Я уже говорил, но тыне соизволил поверить. Фома неверующий. То, что ты увидел своими глазами, тебяне убедило? Или тебе обязательно надо было ощупать раны?

– Если бы тогда пораньше подоспела стража, –надулся Рейневан, – или дружки побитых, то и вправду было бы чтоощупывать. Но сейчас бы я уже висел. А ты, опекун мой и защитник, болтался бырядом. На соседнем крючке.

Шарлей не ответил, только снова пожал плечами и развелруками. Рейневан невольно улыбнулся. Он, как и раньше, не доверял странномудемериту и – как и раньше – не понимал, чего ради ему доверял каноник ОттоБеесс. Он по-прежнему не только не приближался к Адели, но даже все время отнее отдалялся. К перечню местностей, в которых он не мог показаться, прибавилсяСтшегом. Однако, честно говоря, Шарлей ему немного понравился. Рейневан очамидуши своей уже видел, как Вольфгер Стерча елозит на коленях и один за другимвыплевывает зубы, а Морольд, таскавший в Олесьнице Адель за волосы, сидит ивоет: «Уаа-уаа!»

– Где ты научился так драться? В монастыре?

– В монастыре, – спокойно подтвердилШарлей. – Поверь, парень, монастыри забиты учителями. Почти каждыйприбывающий туда что-нибудь да умеет. Так что стоит только захотеть.

– У демеритов в кармеле было то же самое?