Нелюдь - Александр Варго

Он тихонько засмеялся, и от этого смеха Хорину захотелось вскрыть себе вены, выброситься из окна, засадить в сердце кухонный нож, лишь бы не слышать его. Старьевщик отсмеялся и продолжил:

– Ты, наверное, думаешь, что столько лет лишь из-за своей изворотливости на свободе проходил? Спору нет, она тебя выручала, но только частично. В остальном мы тебя оберегали.

– Кто – мы? – прохрипел Хорин.

– А скоро узнаешь. Неважно, покупал бы ты отсрочки или нет, – тебе туда дорога в любом случае назначена. Ты её сам выбрал. Нет, ты в машине не разбился бы, не думай… «Девятка» та предупреждением была, что от покупки отказываться не следует. Только ты всё равно ничего не понял. А со мной так поступать вообще не стоило, за это спрос особый. Скоро поймёшь какой. И не удивляйся, что всё это наяву происходит. Когда надо, мы в этом мире очень многое можем… Только тебе здесь недолго осталось.

Существо перевернуло связанного Виталия на спину, и он увидел мельтешение дюжины бурых скорпионьих конечностей, из-за которых было не видно туловища. Голова осталась прежней, только теперь из-под верхней губки Ирины торчали два клыка – кривые и острые, длиной с пальчиковую батарейку. Да глаза сильно вылезли из орбит и, не мигая, смотрели на Хорина. Зрачок стал угольно-чёрным, змеиным.

Хорин подумал, что тварь начнёт терзать или жрать его. Но существо подпрыгнуло и уселось на потолке головой вниз. Точно над Хориным, как будто сторожа добычу.

– Можешь не кричать, – сказал старьевщик. – Никто не услышит. Встречай гостей…

Комната стала преображаться. В нос резко ударили запахи крови, тухлятины, дерьма, смерти. Дверной проем и диван остались прежними, а стеклопакеты приобретали схожесть с коростой, больным и мертвеющим куском кожи… Потолок становился таким же.

Яркие обои быстро выцветали, начиная выглядеть как тёмная болотная вода, сквозь них то тут, то там очажками проступала не то слизь, не то гной. Спустя четверть минуты одно из таких мест неожиданно перечеркнула длинная трещина. Протяжно, тошнотворно чавкнуло, её края, выглядевшие гнилой, но самой настоящей плотью, широко разошлись. Это было похоже на кошмарные роды, трещина неспешно выпускала из себя зрелую, женскую, обнажённую и перепачканную кровью фигуру…

Женщина выбралась из трещины, молча подошла к старьевщику; слизь звучно хлюпала под босыми ногами. Замерла, словно ожидая чего-то непонятного. Хорин узнал её. Это была Марьяна, та самая проститутка, после смерти которой Виталий выбрал для себя стезю Джека-Потрошителя.

В бывшей комнате зачавкало безостановочно, чаще и чаще. То, что прежде было стенами, всё торопливее исторгало из себя новые и новые женские тела…

«Нет… Нет…» – Виталий мучительно хотел проснуться и вздрагивал каждый раз, когда перед его глазами появлялась очередная гостья. Их набралось тридцать шесть.

Оксана из Краснодара, Лариса из Екатеринбурга, Инга из Сочи, Мария из Минска и ещё тридцать две замученные и убитые Хориным девушки. Изувеченные тела и лица, каждое из которых Виталий помнил до мелочей, но никогда не мог представить себе, что последнее свидание ещё впереди…

Они заняли чуть больше половины преображённой комнаты, сгрудившись жуткими фрагментами последних без малого двух десятков лет жизни Хорина.

Старьевщик молча кивнул на тележку, приглашая брать что угодно. Живые мёртвые поочерёдно подходили к ней, доставая инструменты из «арсенала индивидуалиста-затейника». Тварь на потолке предвкушающе урчала, из пасти тянулась длинная мутная ниточка слюны, и Хорин понял: она сожрёт то, что останется от него после смерти. Которая не будет означать конца страданий…

Старьевщик подошёл к Виталию, заглянул ему в глаза. Увечное веко дрогнуло и поползло вверх, обнажая то, что скрывалось под ним. Когда оно открылось полностью, Хорин понял, что видит Ад. Пока ещё издалека, как будто подглядывая через замочную скважину.

Он закрыл глаза и закричал, бессильно дёргаясь на своём пыточном ложе. Старьевщик терпеливо ждал. Когда сил не осталось даже на беззвучный плач, торговец старыми грехами сказал:

– Ты проживёшь ещё сутки. Будешь умирать и воскресать, почувствуешь всё, что делал с ними… А мог бы этого миновать, если бы меня не тронул. Не думай, что это их месть, им уже всё равно… Просто я с тебя спросить обязан, а как – лишь мне решать. Не могу не спросить, иначе самому хуже будет.

Он кивнул в сторону застывших в ожидании женщин.

– Когда их время закончится, за тобой придут другие. Привыкай к боли, потому что там – нет ничего, кроме неё…

Старьевщик вернулся к тележке, катнул её в дверной проём, за которым была тьма. Безучастно бросил напоследок:

– Он – ваш.

Оксана из Краснодара шагнула к Хорину первой, в бурых от засохшей крови пальцах были зажаты две вилки с наколотыми на них глазами. Гирлянда из кусочков сердца висела на шее женщины, из разрезанного живота выпирали внутренности…

Зловонное скопление похожих на кошмарные манекены тел одновременно ожило и направилось следом…