Всё началось с грифона - Кияш Монсеф

силки, но в них никто не попадался. Отчаявшись, племя отправило в степи охотников, но все они вернулись с пустыми руками.

Путешествие на юг внушало людям страх, ведь без еды некоторые из них наверняка погибли бы от голода по дороге туда. Но и остаться там, где прежде, они тоже не могли – зима была бы к ним столь же безжалостна. Не имелось другого выбора, кроме как попробовать добраться до южных земель.

Накануне отбытия в небе над становищем раздался шум огромных крыльев.

Не могло быть никаких сомнений в том, что спустившееся с небес существо являлось грифоном, или ширдалом, как называли этих зверей древние персы. В каждой лапе он держал по свежеубитой антилопе. Грифон приземлился посреди становища и положил свои дары к ногам спасшего его юноши.

Кочевники пережили ту зиму и многие зимы после нее. Юноша впоследствии стал вождем племени, и, хотя жизнь под его началом нельзя было назвать легкой, она оказалась, пожалуй, чуть менее тяжелой, чем раньше. Много времени спустя, передавая власть следующему вождю, он подарил ей и перо ширдала.

Она в свою очередь отдала его своему преемнику, тот – своему, и через некоторое время уже никто не мог с уверенностью сказать, было ли это перо орла, стервятника или все же ширдала; была ли история юноши правдой или просто сказкой, которую рассказывают у костра долгими ночами. Но люди племени понимали, что некоторые вещи могут одновременно быть и правдой и неправдой и что история – это нить, которую мы вплетаем в мироздание, пока она не станет такой же плотной, как ковер под ногами. И потому они берегли перо и связанную с ним легенду, передавая их из поколения в поколение, а среди узоров вытканных ими ковров – с краю, видимый лишь самому зоркому глазу, – всегда был ширдал.

Глава 4. Киплинг

Когда мы приземлились в аэропорту Хитроу, уже наступило серое утро, а небо было затянуто одеялом из низких плоских облаков. Я поплотнее запахнула куртку, стараясь спастись от сентябрьской прохлады, и, дрожа, направилась на паспортный контроль. Несмотря на то что моя попытка объяснить причину поездки была откровенно жалкой, – я говорила, что направлялась к друзьям семьи по фамилии Грифон, – пограничник поставил в моем паспорте штамп и протянул его назад.

Зона прилета была полна народу, и каждый куда-то спешил. Кто-то торопился встретиться с семьей, кто-то хотел поймать такси, а кто-то – успеть на поезд или автобус. Вокруг меня словно текла река, а я стояла в самом глубоком месте. Сердце в груди заколотилось. Что я здесь делала? Я не могла поверить, что между мной и всем, что мне знакомо, – целый океан. Со мной могло случиться что угодно, и никто бы об этом не узнал. Я могла исчезнуть навсегда, и никому бы даже в голову не пришло искать меня здесь. Я оглянулась на закрывающиеся за мной раздвижные двери и задалась вопросом, получится ли у меня проскользнуть через них обратно, сесть в самолет и вернуться домой.

– Вы, должно быть, Маржан.

Мужчина выглядел примерно ровесником моего отца. У него оказались мелкие черты лица и ярко-голубые глаза, он был строен, а кожа его выглядела так, словно могла обгореть под ярким светом. Его твидовый пиджак и коричневые брюки могли показаться старомодными, не будь они столь идеально скроены.

Я колебалась. Может, стоит солгать? Нет, никакая я не Маржан. Вы подошли не к той совершенно растерянной девчонке.

Но пусть я чувствовала себя потерянной и одинокой и у меня не было причин доверять стоящему передо мной человеку, я увидела в его глазах нечто знакомое: беспокойство, собравшееся в складках узкого лица. Такое же выражение я видела у отца каждый раз, когда он смотрел на меня, перед тем как попрощаться. И почему-то я почувствовала, что могу доверять этому человеку. Ему нужна была помощь, и отчего-то он думал, что я смогу ее оказать.

Внезапно стены безмолвия, которые мой отец возвел вокруг своей жизни, показались мне тоньше, чем когда-либо. Казалось, еще чуть-чуть, и я услышу, как годы, полные секретов, выберутся на дневной свет. Я должна была все знать. Мне очень хотелось понять, что все это значит.

– Да, это я.

– Меня зовут Саймон Стоддард, – представился мужчина. – Я рад, что вы приехали.

У обочины нас ждал черный «Мерседес»; водитель вышел из машины, открыл нам дверь и застыл в ожидании. Во мне сработал инстинкт самосохранения. Незнакомая машина, незнакомые мужчины, незнакомая страна – и все это из-за странной девушки с ее странным конвертом. Я остановилась так резко, что Саймон чуть не врезался в меня.

– Простите, – сказала я ему. – Я не знаю ни вас, ни его, и мне неизвестно, куда мы направляемся. Я просто…

Саймон так смутился, что мне стало его жаль.

– Боже мой! – воскликнул он. – Это совсем не годится, правда? Я отошлю водителя, а мы поймаем такси. Пока вы будете у нас, таксист будет ждать вас столько, сколько потребуется. Так-то лучше, правда?

Саймон жестом руки отпустил водителя, а потом остановил черное такси, дал мне знак садиться первой и тоже скользнул в машину. В автомобиле оказались кнопка связи с водителем и двусторонний динамик. Саймон назвал адрес, а затем, когда мы отъезжали от обочины, вежливо выключил микрофон с нашей стороны.

– Насколько я понимаю, вам дали не так много информации, – сказал он ободряюще.

Мы выехали на ровное прямое шоссе, ведущее на север. За окном проносились окраины Лондона, и Саймон начал свой рассказ.

Грифон был в его семье уже триста лет. Предок Саймона, моряк торгового судна по имени Алоизиус Стоддард, спас его из покинутого гнезда недалеко от города Алеппо в Османской Сирии. Тот был совсем еще детенышем.

– Он, вероятно, был самым слабым из помета, – рассказывал Саймон.

С того дня каждый ребенок семейства Стоддард рос бок о бок с грифоном. Алоизиуса, человека простого происхождения, посвятил в рыцари сам король Англии; семейное богатство росло уверенными, внушительными темпами. Потомки Алоизиуса отличались красотой, умом и состраданием.

Мы свернули с шоссе и выехали на дорогу поменьше. По обе стороны мелькали зеленые изгороди, чуть дальше на низких склонах паслись овцы. Территорию разграничивали каменные стены, которым было, наверное, сотни лет. В стороне от дороги стояли фермерские дома и усадьбы, в грязных загонах с ноги на ногу переминались лошади.

Такой и была жизнь моего отца? Сидел ли он сзади в незнакомых машинах, наблюдая за проплывающими мимо незнакомыми пейзажами? На секунду, смотря на раскинувшуюся за окнами сельскую местность, я почувствовала себя немного ближе к нему. Если бы папа не умер, сейчас на моем месте был бы он. Образ отца, сидящего в машине вместо меня, вызвал неожиданный прилив обиды. Если бы он был здесь, я бы сейчас сидела дома в полном одиночестве, ела сэндвичи с арахисовым маслом на завтрак, обед и ужин и притворялась перед каждым встречным, что все в порядке.

Я перевела взгляд на Саймона, смотревшего в окно.

– Как вы нашли меня? – спросила я.

– Метод очень старый, – отозвался он. – Когда Киплинг болен, мы поднимаем над домом специальный флаг.

– Киплинг – это грифон?

Саймон кивнул.

– Итак, вы поднимаете флаг. Что потом?

Он посмотрел на меня так, словно я пошутила.

– Ну как же, а потом приходите вы, – ответил Саймон. – Существуют посредники, которые передают сообщения. Имен я, конечно, не знаю. Не знаю, кто и как все это устраивает. Да меня это и не волнует. Гораздо больше я беспокоюсь о Киплинге.

– Я не знаю, чего именно вы от меня ждете, – призналась я.

– Киплингу нездоровится, – произнес Саймон. – Я осведомлен о том, что у вас мало опыта, но, насколько понимаю, вы все же можете ему помочь.

Саймон включил динамик, произнес: «Здесь поверните налево» – и выключил его снова.

Мы свернули на еще более узкую дорогу, затененную кронами изогнутых берез, под шинами зашуршала проселочная дорога.

– Здесь начинаются наши владения, – снова подал голос мужчина.

Мы завернули за угол и пересекли деревянный мост, перекинутый через журчащий ручей. По мере того как мы продвигались, лес, казалось, становился все гуще. На берегах ручья, под стройными березами, были заросли папоротника и ежевики, в воздухе пахло осенью и дождем.

– Вся эта земля ваша? – спросила я.

– Здесь около ста акров диких лесов, – ответил Саймон. – Раньше они предназначались для охоты на лис и тетеревов, но сейчас