Неверная - Кира Романовская

дни Ида сгорала будто в пекле из переживаний, пройдя свои собственные круги ада — стыд, ужас неизвестности, страх за сына, снова стыд, а потом наступил покой. Галина Александровна дала ей таблетки, сильные успокоительные, которые выдают только по рецепту. После второго звонка Влада Ида три дня продержалась только на них.

Она чувствовала себя в эти дни, как рыбка в аквариуме из толстого стекла. Окружающие люди ходили вокруг, что-то говорили, стучали по стеклу, но рыбка лишь хлопала пустыми глазами. Ей с трудом удавалось поддерживать диалог с Галиной, которая уже пожалела, что дала ей таблетки, но и слышать, как Ида воет по ночам в подушку и вскрикивает от кошмаров, просыпаясь в ночи, она больше не могла.

Как и Ида больше не могла заглушать боль, которая просилась наружу. Скрючившись на холодном полу ванной, она тихо скулила, как побитая собака, которую хозяин выгнал из дома за сучье поведение. Больше двух лет хозяин про неё не вспоминал, и тут решил пнуть под дых по старой привычке.

Когда Ида увидела его прямо перед собой, ей потребовалось сделать усилие, чтобы вдохнуть воздух в лёгкие, которые сдавило кольцом вокруг сердца. Ей казалось, что если она моргнёт или перестанет смотреть ему в глаза, мираж исчезнет, а ей так этого не хотелось. Хотелось ещё немного посмотреть на него, жадно ловя каждое изменение в его внешности. Темно-русые волосы, чуть отдающие рыжиной не были испорчены ни одним седым волоском, он носил всю ту же стрижку, не вёлся на моду с коротким затылком и бритыми висками, обычная классика, волосы чуть длиннее, чем были раньше. Короткая, аккуратная борода, на тон темнее, чем волосы, тоже без признаков седины. Всё те же широкие плечи, крепкая грудь и зелёные кошачьи глаза, которые с пренебрежением смотрели на неё в ответ на её восхищение.

За эти почти три года она стала старше на все двадцать, Влад остался тем же, кем и был — мужчиной всей её жизни. Ида осторожно втягивала носом аромат его парфюма, который даже через стол, будто сбивал её с ног. Чужой, не родной. Парфюм ему всегда выбирала она, долго и тщательно, ей было важно, как пахнет её любимый. Теперь он пах по-другому, отталкивающе и даже опасно.

Она с трудом осознавала каждое сказанное им слово, в них не было ни намёка на то, зачем он здесь оказался, только острые пики оскорблений, которые проходя сквозь толщу воды в её аквариуме, теряли скорость и остроту и совсем не ранили. Больше нет. Она это пережила, внутри себя. Что толку корить себя за поступок, который перечеркнул её жизнь с ним, если ничего уже не исправить? Где-то в умной статье про психологию она читала, что эмоциональная боль длится всего пятнадцать минут, остальное люди накидывают себе сами, убеждая, что им до сих пор больно. Она свои пятнадцать минут уже преодолела. По крайней мере, она себя в этом убеждала.

С ещё большим трудом она смогла открыть рот и издать из себя звуки, которые сложились в слова. Когда он после насмешек и издевательств ответил «соскучился», вода в не аквариуме неожиданно стала обжигающим кипятком, бедная рыбка начала вариться заживо. Она перестала себя контролировать, и таблетки не помогли, её обуял дикий животный страх, хотя именно эти слова где-то глубоко в душе, маленькая Ида из прошлого хотела услышать.

Но сейчас это была новая Ида, истерзанная, поломанная, как надоевшая игрушка, потерявшая товарный вид. Она намеренно не стала прихорашиваться перед встречей, а была самой собой, чтобы он удостоверился, что с ней покончено, Ида ему ничем не угрожает, не собирается бороться за опеку над сыном, чтобы Влад оставил её в покое.

Вспоминая всё, что бывший муж наговорил ей за сегодня, Ида пыталась осознать главное, уже незамутненным таблетками сознанием. Этот мужчина умер. Зачем её стошнило, когда она это узнала? Как будто ей стало легче от этой новости. А ей стало? Нет. Ей было всё равно, она его даже не помнила.

Влад сказал, что у неё есть доказательства, что измены не было? Бред…

По стеклу аквариума вдруг застучали маленькие кулачки:

— Ня-ня! Ня-ня! Ня-ня! Ты там? Ня-ня! Писать мне надо!

— Я выхожу, солнце, сейчас. — охрипшим от плача голосом ответила рыбка, превращаясь обратно в человека и вставая с пола.

Когда она открыла дверь, в ванную совмещенную с санузлом забежала маленькая девочка, тряся блондинистыми кудряшками. Она со знанием дела, убрала крышку со своего розового горшка и кряхтя, как маленькая старушка, уселась на трон.

— Ня-ня, я чуть не описалась! Ты не слышала? Я тебя звала! — пролепетало маленькое, но такое самостоятельное, чудо.

— Не слышала, извини, Соня.

Ида погладила по пухленькой щёчке свою девочку, которая была лишь доказательством того, что у её отца был секс с её матерью, а горе-мамаша, не знала даже его имени. Влад его так и не назвал.

*****

— Что он хотел? — строго спросила неизменным учительским тоном Галина Александровна за чашкой вечернего чая.

София уснула как всегда после купания и кормления почти сразу. Ида, измученная сегодняшним днем еле заставила себя поесть, а теперь согревалась горячим напитком рядом с единственным близким человеком, который у неё остался и не отвернулся в час нужды, растянувшийся на годы.

— Думаю, ничего не хотел, так, посмотреть, как я тут без него существую. — вздохнула Ида.

— Ты живешь, а не существуешь! — еще строже сказала Галина, поджав губы. — У тебя дочь-умница-здоровая-красавица, у тебя есть работа, крыша над головой, руки-ноги-голова!

— Не называйте так её. — взмолилась Ида. — Она уже большая, будет повторять.

— Но мы не можем скрывать от нее, Ида! Как я вообще додумалась до такого, ума не приложу!

— Из-за Влада, Вы ведь знаете… Для него будет лучше будет думать, что я тут спиваюсь или снаркоманиваюсь, тогда вероятность, что он придет еще раз, будет стремиться к нулю. — опустила голову Ида. — И про неё он не должен узнать.

— Он ничего не говорил про Диму?

Ида покачала головой, закусывая губу, чтобы не разреветься, про сына она запрещала себе думать и изводить себя этими мыслями до нервного истощения, которое итак было на лицо.

— А ты спросила?

— Нет. Пусть он думает, что мне всё равно. Иначе он меня в покое не оставит.

— Ну да, тоже верно. Иди спать, Идочка, на тебе лица нет. Выпей на ночь таблетку, которую я тебе дала. — ласково сказала Галина, погладив девушку по холодной руке.

— Таблетки надо спрятать, чтобы Соня не нашла, я их пить не буду, меня