Сирена морских глубин - Суми Хан

class="p1">– Не, моя кляча всех троих так далеко не увезет. Да еще с этаким грузом, что у нее за спиной!

Улыбка монаха ничуть не потускнела.

– Понимаю. Тогда один из нас должен сойти с повозки, чтобы помочь этой юной девице с тяжелой ношей.

Возница фыркнул:

– Ну уж не я. Это моя повозка и моя лошадь!

– Тогда сойти придется мне. – Монах взял свой посох, суму и поблагодарил возницу, вручив ему мелкую монету. – Желаю вам счастливого пути, господин.

Он слез с повозки и, улыбаясь, кивком предложил свое место Чунчже.

Девушка была польщена великодушием молодого монаха. Если она сядет в эту повозку, то наверняка доберется до горы вовремя. Задержка будет стоить ей не только поросенка, но и моллюсков, а значит, у нее нет другого выбора, кроме как принять это предложение. И все же невежливо соглашаться слишком быстро.

– Вы чересчур добры, господин. Но я никак не могу занять ваше место. Уверена, что скоро появится другая повозка.

Монах поднял руку, и лицо его расплылось в широкой улыбке:

– В отличие от вас, молодая госпожа, у меня нет тяжелой поклажи, которую нужно доставить до места назначения прежде, чем солнце поднимется слишком высоко. Как вы и сказали, скоро наверняка появится еще одна повозка.

Из приличия Чунчжа продолжала колебаться. Она попыталась поклониться, забыв, что делать это ей мешает короб. Тогда девушка как можно ниже склонила голову.

– Большое вам спасибо, господин. Спасибо!

Монах помог Чунчже забраться в повозку. Как только она устроилась, возница крикнул лошади «пошла!», и та, бодро взмахнув хвостом, тронулась с места. Чунчжа помахала монаху, который в ответ поднял свой посох и улыбнулся.

Когда повозка отъехала, девушка повернулась к вознице:

– Это самый добрый монах из всех, кого я встречала!

– Он не такой чванливый, как остальные. – Мужчина почесал за ухом. – И не говорит загадками. Хотя вообще-то болтал много. Ты ведь не собираешься прожужжать мне все уши, а?

– Нет, господин.

– Хорошо. Мне надо следить за дорогой. В наши дни, когда из-за любого дерева или камня того и гляди кто-нибудь выскочит, надо быть начеку.

Чунчжа вспомнила мамино предостережение.

– На дорогах нынче опасно? – спросила она.

Возница задумался.

– Не то чтобы опасно. Скорей чуднó. Много всяких странностей.

– Вроде той повозки, что проехала мимо меня как раз перед вами! – Чунчжа не упустила возможность поделиться своим негодованием. – Возница даже не приостановился, когда я махнула ему рукой. Увидев меня, он помчал еще быстрее, точно не хотел, чтобы его заметили.

– Этот ублюдок чуть не столкнул меня с дороги. – Фермер сплюнул. – Моя лошадь едва не охромела. Никаких манер! Определенно неместный. Поневоле задумаешься, что это он замышляет, рыская по окрестностям будто крыса.

Мужчина какое-то время брюзжал, после чего разразился последней вспышкой гнева.

– Проклятые чужеземцы даже берут с нас плату за пользование нашими собственными дорогами! Они ничем не лучше японских кровопийц. – Он снова сплюнул. – Да, кстати, у тебя есть деньги, чтобы заплатить на перевале?

Чунчжа показала на кошелек у себя на шее:

– Да, господин. И вам тоже.

Удовлетворившись этим ответом, возница до конца поездки больше не сказал Чунчже ни единого слова.

Когда они приблизились к предгорьям Халласана, лоскутные поля равнин сменились лесами, в которых росли нежно-зеленые клены и цветущие вишни. Подъехав к просвету между деревьями, где шоссе пересекала грунтовая дорога, повозка резко остановилась. Фермер спрыгнул с телеги, удивив Чунчжу, которая решила было, что он хочет помочь ей слезть. Вместо этого мужчина углубился в лес, где долго и громко мочился.

У въезда на перевал под цветущим вишневым деревом, съежившись, спал констебль в зеленой форме. Порыв ветра с горы всколыхнул распустившиеся цветы, которые обрушились на спящего человека ливнем. Бледно-розовые лепестки покрыли его густую шевелюру и пистолет, покоившийся в скрещенных на груди руках. На земле валялась зеленая шляпа, наполненная розовыми цветами. Сквозь жужжание насекомых и щебет птиц пробивался храп констебля. Приближаясь к спящему, Чунчжа беспрестанно отмахивалась от крошечных созданий, мельтешивших в воздухе.

– Господин?

Хруст гравия под колесами отъезжающей повозки заглушил ее шепот.

Констебль повел носом, на который упал цветок, но храп его отнюдь не сделался тише.

Чунчжа сглотнула и повысила голос:

– Господин! У меня плата за проезд.

Тормошить незнакомого мужчину она не осмелилась, а поскольку он по-прежнему не отвечал, Чунчжа решила тихонько прокрасться мимо. Но как только она сделала шаг за спину свернувшегося клубочком человека, тот выбросил вперед руку и вцепился в ее белый носок.

– Куда это ты навострилась, не заплатив за проход?

Констебль потянулся за шляпой и надел ее, осыпав голову новой порцией лепестков. У него был сильный материковый акцент, вероятно сеульский.

– Я не хотела вас будить, господин. Деньги у меня есть, вот они. – Чунчжа показала на кошелек у себя на шее.

Мужчина хмыкнул, поднимаясь на ноги. Девушка не могла отвести от него взгляда. Она никогда прежде не видела такого огромного брюха.

Констебль убрал пистолет в кобуру и, подтянув штаны, обошел Чунчжу кругом. С его волос и бороды сыпались лепестки.

– Собиралась тайком проскочить мимо меня, да? – Он рыгнул, смазав эффект грозного тона.

– Нет, господин. Я подумала, что смогу расплатиться с вами на обратном пути. В конце концов, это единственная дорога назад.

– Что у тебя в коробе? Оружие для коммунистических мятежников, что прячутся в горах? – Глаза, смотревшие на нее из-под буйной шевелюрой, сузились.

Прежде чем произнести то, что велела сказать мама, Чунчжа глубоко вдохнула.

– Я доставляю улов хэнё из деревни Одинокий Утес свиноводу с фермы «Дом в облаках».

Констебль сглотнул и почесал выпирающее брюхо.

– С какой стати я должен верить?

– Вы можете заглянуть в короб, господин.

– Что там? – буркнул мужчина.

– Водоросли, господин. И морские ушки.

Губы констебля, прятавшиеся в густой бороде, дернулись.

– Морские ушки – единственная отрада этого захудалого острова. Это все, что у тебя есть? Только водоросли и моллюски?

– Мне снять короб, господин, чтобы вы могли взглянуть?

– Само собой.

Чунчжа подавила вздох и начала развязывать веревки, которыми деревянная рама крепилась к ее телу.

Констебль протестующе поднял руку.

– Я не желаю тратить целый день, наблюдая, как ты снимаешь свой короб, а потом помогая тебе опять взвалить его на спину, – проворчал он. – Проклятые деревенщины считают, что у меня полным-полно времени. Просто заплати пошлину.

Чунчжа открыла кошелек, висевший на шее, и достала оттуда две монеты, которые констебль нетерпеливо выхватил у нее из пальцев и, прежде чем спрятать, внимательно изучил.

– Когда назад собираешься?

– Завтра утром, господин. Я буду возвращаться с поросенком.

– Свинина – еще одна штука, которую