Мужские игры - Александра Маринина

– Какого рода проблемы?

– У Стоянова не получается взаимодействие с твоимпротеже Зелениным. У них разные концептуальные подходы к методам реализациипроекта. Надо бы снять разногласия, Вася, не ожидая, пока они передерутся.Скажи, ты этому Зеленину что-нибудь должен?

– Естественно, – процедил сквозь зубы ВасилийВалерианович. – Иначе разве стал бы я его рекомендовать? Какие разногласиянужно снимать? Они деньги не поделили, что ли?

– Не в деньгах дело, Вася. Они получают одинаково. Делов подходах. На первом этапе мы позволили Стоянову реализовать тот подход,который он сам предлагал. Теперь Зеленин настаивает на том, чтобы подход ккомплектованию команды и методам подготовки был изменен. Стоянов…

Виталий Аркадьевич замялся. Ему не хотелось кривить душойперед Василием, слишком давно и хорошо они знали друг друга, чтобы играть вкошки-мышки. Но и подставлять под удар Стоянова, свою креатуру, он не хотел.

– Да, так что Стоянов? – нетерпеливо переспросилВасилий.

– У меня такое впечатление, – осторожно началВиталий Аркадьевич, – что Стоянов согласен со своим заместителем.Понимаешь? В глубине души он согласен. Признает правоту Зеленина. Но вслухзаявить об этом не может. Ну, ты же сам понимаешь, мужские игры. Нельзясоглашаться с заместителем, который стоит в оппозиции. Это неправильно суправленческой точки зрения. Поэтому Стоянов хочет, чтобы ему приказали. Тогдаон сумеет сохранить лицо.

– Ишь ты, – хмыкнул Василий. – И кто жевозьмет на себя труд отдать приказ? Ты хочешь, чтобы это сделал я?

– А кто же еще? Конечно, ты. Зеленин – твой человек.Мое слово для него ничего не значит.

– А Стоянов – твой, – возразил Василий.

– Но руководишь проектом ты. Это была твоя идея, твоедетище. И ты, Вася, должен принять решение, каким делать второй набор. Таким,как предлагает Зеленин, или таким, как предлагает Стоянов.

Василий Валерианович, до этого задумчиво прохаживавшийся попросторному кабинету, остановился и присел на краешек длинного стола.

– Виталий, я понимаю, чего ты хочешь. Ты боишься братьна себя ответственность, потому что не являешься профессионалом в том деле,которое мы затеяли. Но и я в нем не компетентен. Именно поэтому мы поставилиСтоянова и Зеленина, которые хорошо знают дело. Разобраться, кто из них прав,мы с тобой не можем.

– Но и загубить второй набор мы не имеем права, –вставил Виталий Аркадьевич.

– Вот именно, – кивнул Василий. – Поэтомурешение нужно принимать стратегическое. Я имею в виду, что каким бы ни былвторой набор, мы не должны ставить под удар саму идею проекта. Не забывай, яего придумал, но деньги под него дают другие. Не будет финансирования, не будети проекта. Зеленин – не просто мой человек. Он рекомендован мне теми, ктофинансирует наше дело. И если Стоянов будет с ним воевать, нам это бокомвыйдет.

– Но Стоянова тоже нельзя отдавать, – возразилВиталий Аркадьевич. – У него есть выходы на самый верх, ты это прекраснознаешь.

– Знаю.

Василий Валерианович снова принялся расхаживать по кабинету.

– Поэтому я предлагаю тебе вот что…

Через несколько минут Виталий Аркадьевич заметно повеселел.То, что предлагал его давний приятель, было сложной, многоходовой комбинацией,но позволяло решить проблему, которая еще недавно казалась ему почтинеразрешимой.

* * *

Первый удар был нанесен в челюсть, и Никита сразупочувствовал на прикушенном языке вкус крови. Он не успел ничего сказать, когдапоследовал второй удар, за ним – третий. Теперь его били в живот. Двое держалиего за руки, а третий методично наносил удар за ударом.

– Ну как? – поинтересовался один из тех, ктодержал Никиту. – Хватит? Или продолжим?

Никита молча кивнул. На большее у него сил не хватало.

– Чего киваешь-то? Продолжать, что ли?

– Нет, – с усилием выдавил он. – Не надо. Яскажу.

Его тут же усадили на диван. Двое уселись рядом, по обеимсторонам, чтобы успеть схватить его, если начнет дергаться. Третий, тот,который его только что бил, деловито открыл большую сумку, вытащил оттудасначала небольшой диктофон, потом видеокамеру. Диктофон поставил на столикрядом с диваном, а камеру водрузил на плечо.

– Начинай. Сначала представься, назови свое имя ифамилию, год рождения и адрес. Потом будешь отвечать на вопросы.

– Мамонтов Никита… – пробормотал он невнятно.

– Четче! Громко и внятно. Еще раз.

Никита собрался с силами. Он не понимал, чего от него хотелиэти люди. То есть он понимал, конечно, они с самого начала заявили, чего хотят,но он не представлял себе, зачем им это нужно. Если бы они были из милиции… Нонет, не похоже. С милицией он уже имел дело.

– Мамонтов Никита, семьдесят первого года рождения,живу в Москве по адресу…

– Вот, уже лучше, – шепотом похвалил его тот, чтосидел слева.

– Ты привлекался по делу об убийстве на Павелецкомвокзале?

– Да.

– В каком году это было?

– В прошлом.

– Конкретнее, – потребовал тот, что стоял передним с камерой.

– В девяносто пятом.

– Значит, уже в позапрошлом, – уточнил тот, чтосидел справа. Он тоже говорил шепотом.

– А, ну да, в позапрошлом, – послушно согласилсяНикита.

– Почему же тебя не посадили?

– Доказательств не было.

– Расскажи, как было дело. Подробно.

– Мы должны были встретить поезд…

– Кто это – мы? Я же сказал: подробно.

Никита рассказывал о совершенном полтора года назадубийстве, проклиная все на свете, но в первую очередь – себя, свою слабость. Онбоялся боли, он никогда не участвовал в драках, и при помощи силы из него можнобыло веревки вить. Тогда, в девяносто пятом, его много раз допрашивали, нодопросы он вынес легко. Он был неглупым парнем, обладал хорошей памятью исмекалкой, поэтому в показаниях не путался, твердо стоял на своем, быстропоняв, что прямых доказательств у следствия нет и менты только ждут от негоошибки, уцепившись за которую его будут раскручивать. Он такой возможности имне дал, и его отпустили с миром, а то убийство так и осталось нераскрытым. Откорешей он наслушался всяких страстей про то, как в милиции бьют, и понимал,что, если его ударят хотя бы два раза, он расколется. Но его почему-то не били.И это его спасло.

А вот сегодня явились эти трое, заломили руки и сталиизбивать. Ему было очень больно и очень страшно. И он рассказал им все.

* * *

Настя очень боялась, что прощальный вечер у Гордееваполучится грустным, но ее опасения, к счастью, не оправдались. Тон задал самВиктор Алексеевич, который много шутил, в основном на тему: кот из дому – мышив пляс.