Город и город - Чайна Мьевилль

– Ностин. И еще мне помогает один патрульный. Корви. Констебль первого класса. Она знает район.

– Это ее участок?

Я кивнул. Почти.

– Что еще открыто?

– На моем столе?

Я рассказал. Комиссар кивнул. У меня были другие дела, но он разрешил мне заниматься делом Фуланы Дитейл.

* * *

– Так что, вы видели все это?

Было уже почти десять вечера, более сорока часов прошло с тех пор, как мы нашли жертву. Корви вела машину по улицам в окрестностях Гюнтер-штрас. Наш автомобиль был без опознавательных знаков, она не делала попыток скрыть свою форму полицейского. Я вернулся домой очень поздно прошлой ночью, утром побывал в одиночку на этих же самых улицах, а сейчас снова оказался здесь.

На более крупных улицах находилось несколько пересечений, и еще немного было в других местах, но в основном район был сплошным. Античный бешельский декор, застекленные, частично побитые окна заводов и складов, переживавших не лучшие времена. Их построили несколько десятков лет назад, но сейчас если они и работали, то на половину мощности. Заколоченные фасады. Продуктовые магазины, затянутые колючей проволокой. Более старые, обветшавшие фасады в классическом бешельском стиле. Некоторые дома превратили в церкви и наркопритоны, другие, сгоревшие, стали грубыми черными копиями самих себя.

Здесь не было толп, но и пустым район назвать было нельзя. Люди здесь выглядели частью ландшафта, словно они всегда были здесь. Утром их было меньше, но не очень сильно.

– Вы видели, как Шукман работает с телом?

– Нет. – Я разглядывал окрестности и сверялся с картой. – Приехал уже после того, как он закончил.

– Слабые нервы?

– Нет.

– Ну… – Она улыбнулась и повернула машину. – Вы в любом случае должны были так ответить.

– Верно, – сказал я, хотя это и было не так.

Она показывала мне здания, которые здесь заменяли достопримечательности. Я не стал говорить ей, что утром уже побывал в Кордвенне.

Корви не пыталась скрыть свою полицейскую форму, чтобы те, с кем мы общались, не думали, что мы пытаемся поймать их в ловушку. А тот факт, что мы ехали не на «синяке», как мы называли наши черно-синие машины, сообщал этим же людям о том, что мы не собираемся никого арестовывать. Сложные взаимоотношения!

Большинство из тех, кто нас окружал, находились в Бешеле, и поэтому мы их видели. Бедность лишила индивидуальности и без того сдержанные и унылые фасоны и цвета, которые уже на протяжении многих лет характеризуют одежду бешельцев – то, что называют «немодной модой» города. Встречались и исключения: некоторые, как мы понимали, были не отсюда, и поэтому мы старались их развидеть, но у молодых бешельцев одежда тоже была более яркой и живописной, чем у их родителей.

Большинство бешельцев (стоит ли об этом говорить?) не делали ничего, просто шли – с вечерней смены, из одного дома в другой или в магазин. И все же мы вели себя так, словно находились в опасном районе, и здесь происходило достаточно всего, чтобы тревога не казалась порождением паранойи.

– Утром я разыскала нескольких местных, с которыми раньше общалась, – сказала Корви. – Спросила, не слышали ли они чего.

Она повела машину сквозь темный участок. В нем баланс пересечения сдвинулся, и мы замолчали – до тех пор, пока фонари вокруг снова не стали выше и не обрели знакомый наклон. Под этими фонарями у стен домов стояли женщины, торговавшие собой. Они настороженно разглядывали нас.

– Похвастаться нечем, – добавила Корви.

В первую поездку она даже не взяла с собой фотографию убитой. В такую рань она могла поговорить только с людьми, не вызывающими подозрений: продавцами из магазинов, торгующих спиртным, священниками из приземистых местных церквей, с последними рабочими-проповедниками – смелыми стариками с татуировкой «серп и крест» на бицепсах и предплечьях, за которыми на полках стояли бешельские переводы книг Гутиерреса[1], Раушенбуша[2] и Канаана Бананы[3]. Это были те, кто сидел на крыльце своего дома. Корви удалось только спросить у них, что им известно о событиях в «Деревне Покост». Про убийство они слышали, но подробностей не знали.

Теперь у нас была фотография. Ее передал мне Шукман. Когда мы выходили из машины, я потрясал ею – в буквальном смысле потрясал, чтобы женщины видели, что я что-то им принес, а не собираюсь их арестовать.

Кого-то из них Корви знала. Они курили и разглядывали нас. Было холодно, и я, как и все, кто их видел, думал о том, что они, наверное, мерзнут в одних колготках. Мы, конечно, мешали им работать: местные, проходившие мимо, бросали взгляды на нас и отводили глаза. Проезжавший мимо «синяк» притормозил: наверное, патрульные решили, что им подвернулся легкий арест, но потом они увидели форму Корви и умчались, отсалютовав нам. Я помахал вслед их задним габаритным огням.

– Что вам нужно? – спросила какая-то женщина в дешевых высоких сапогах. Я показал ей фотографию.

Лицо Фуланы Дитейл почистили. Следы остались – под макияжем виднелись царапины. Можно было полностью их убрать, но иногда шок, который производили эти раны, оказывался полезен. Сфотографировали ее еще до того, как побрили ей голову. На снимке Фулана выглядела не умиротворенной, а нетерпеливой.

«Я ее не знаю». «Я ее не знаю». Узнавания, быстро замаскированного, я не наблюдал. Женщины собрались в сером круге света лампы, к недовольству клиентов, зависавших на границе темноты. Они стали передавать друг другу фотографию. Кое-кто из них сочувственно охал, но в любом случае Фулану они не знали.

– Что случилось? – спросила одна из женщин – темнокожая, с семитами или турками в родне, но на бешельском говорила без акцента. По ее просьбе я дал ей свою визитку.

– Это мы пытаемся выяснить.

– Нам угрожает опасность?

Я промолчал, и тогда ответила Корви:

– Если да, Сейра, то мы вам сообщим.

Мы подошли к группе молодых людей, которые пили крепкое вино у входа в бильярдную. Выслушав несколько соленых острот в свой адрес, Корви пустила по кругу фотографию.

– Зачем мы здесь? – тихо спросил я.

– Это начинающие гангстеры, босс, – ответила она. – Последите за тем, как они реагируют.

Но даже если им и было что-то известно, то они никак это не выдали, а просто вернули снимок и бесстрастно взяли мою визитку.